"Маркиз де Сад. Занимательные истории, новеллы и фаблио" - читать интересную книгу автора

горькие слезы.
Тем временем прибывает духовник...
- В этот прощальный миг моей жизни, - говорит маркиза, - в утешение
родителям моим и чтобы сохранить память обо мне незапятнанной, я желаю
исповедаться публично.
И она во всеуслышание сознается во всем, что совершила против совести с
тех пор, как родилась на свет.
Муж внимательно прислушивается. Убедившись, что барон д'Омела не был
упомянут вовсе в такую минуту, когда жена его вряд ли осмелилась бы на
сокрытие своих мыслей и чувств, он поднимается, сияя от радости.
- О дорогие мои! - восклицает он, обнимая родителей жены. - Утешьтесь,
и пусть дочь ваша простит мне тот страх, в который я ее вверг. Она доставила
мне столько тревог, что мне позволительно было немного поволновать и ее. В
напитке, который мы оба выпили, никогда не было яда; пусть она успокоится,
да и мы вместе с ней. Однако ей следует помнить, что истинно порядочной
женщине надлежит не только не совершать зла, но и не помышлять даже о самой
возможности его.
Маркизе стоило невероятных усилий прийти в себя. Она так искренне
поверила в отравление, что в своем воображении уже испытала все ужасы такой
смерти. Она встает, трепеща, заключает мужа в объятия; боль сменяется
ликованием, и молодая женщина, после столь тяжкого испытания осознавшая
теперь свою неправоту, дает зарок избегать в будущем даже самых
незначительных намеков на прегрешения. Она сдержала слово и с той поры
прожила со своим мужем более тридцати лет, ни разу не дав ему ни малейшего
повода для упреков.

Будет сделано, как потребовано

- Дочь моя, - говорит баронесса де Фреваль старшей из своих дочерей в
канун ее бракосочетания, - вы красивы, как ангел, вам едва исполнилось
тринадцать лет, вы несравненно свежи и хороши, казалось, самой любви угодно
было нарисовать ваши черты, и тем не менее вы вынуждены завтра стать женой
старого судейского крючка с весьма подозрительными причудами... Такая ваша
судьба мне крайне неприятна, однако отец ваш этого желает. Мне хотелось
сделать вас знатной дамой, но вышло совсем не так, и вам предназначено всю
жизнь зваться президентшей, что будет вам тяжким бременем... Еще больше
приводит меня в отчаяние то, что вы, возможно, всегда будете ею
наполовину... Стыдливость не позволяет мне объяснить вам это, дочь моя.
Просто все эти старые мошенники, чье ремесло - судить других и никогда не
судить самих себя, наделены столь странными фантазиями, порожденными их
пресыщенностью... Так вот, эти плуты развращаются уже с рождения, они тонут
в распутстве и, пресмыкаясь в этом зловонном болоте, произносят законы
Юстиниана вперемежку со столичной похабщиной. Подобно ужу, время от времени
поднимающему голову лишь для того, чтобы заглотнуть насекомых, они выползают
из грязи лишь для угроз и арестов. Так послушайте же меня, дочь моя, и
держитесь прямо, ибо если вы будете так нагибать голову, то это слишком
привлечет господина президента, и я не сомневаюсь, что он вас частенько
будет эдаким манером ставить лбом к стенке... Словом, дитя мое, вопрос
состоит вот в чем. Решительно отказывайте вашему мужу в первой просьбе, с
которой он к вам обратится; мы-то уж знаем, что эта первая просьба окажется