"Лайон Спрэг де Камп. Стрелы Геркулеса" - читать интересную книгу авторана солнышке искалеченную ногу. Поставив ладонь козырьком, он следил за
кружащими над кораблем чайками. - О чем это вы говорили по-финикийски? - спросил он на ломаном греческом. - Асто рассказал мне, что наш капитан - настоящий Одиссей, судя по его мужеству и искусности, и ничто, даже дурные приметы не в силах задержать его. - Тем глупее он и тем хуже нам, - произнес этруск. - Что бы ни происходило, приметы всегда предупреждают нас. Именно поэтому я и слежу за птицами. Я, зилат* [Зилат- член коллегии выборных лиц в этрусском городе.] Тарквиний, умудренный жизнью человек и занимаю важный государственный пост. Я знаю, о чем говорю. - А что говорят птицы об этом путешествии? - Ничего хорошего. Кого-то постигнет несчастье. - Кого именно? - Пока не знаю, скажу позже, - и этруск вернулся к наблюдению за птицами. Сеговак стонал, обхватив голову руками. Коринна, прислонясь к перилам, смотрела в сторону берега. Когда корабль миновал пролив между мысом Мизенум и островом Прохитой, с востока открылся безбрежный Неаполитанский залив. Ограниченный слева - за кормой - островом Энария, справа - прямо по курсу - островом Капри, он представлял собой неправильный полукруг. Города и деревни на берегу казались ниткой белых бус на зеленой нитке, а среди них подвесками колье возвышались стены и храмы великого Неаполя, справа от которого неясно вырисовывался темный конус Везувия. отличие от Этны, которая дымится и время от времени плюется, эта гора выглядит спокойной. - Я слышал одно предание о том, как однажды произошло извержение Везувия, - произнес Зопирион. - Но, по всей видимости, огонь вырывается из жерла с благими целями. От одного жалкого вида Сеговака лицо девушки исказилось. - Однако мне тоже не вполне хорошо, и голова болит. Я лучше отправлюсь в постель. Певец тоже выглядел безрадостно. Мужчина и женщина средних лет сидели рядышком на палубе под небольшим зонтом - навесом, который они сами же и соорудили, и флегматично взирали на убегающие волны. По их виду невозможно было догадаться, испытывают ли они страдания. То же самое можно было сказать о мальчугане лет двенадцати, слугах и моряках. Тем не менее, из-за природной застенчивости Зопирион не решился завязать с ними разговор. В противоположность своему другу, Архиту, в присутствии незнакомцев он чувствовал, что теряет дар речи. Юноша с большим трудом поддерживал светскую беседу. Столкнувшись с незнакомцем, он либо сводил весь диалог к лекции на профессиональные темы, либо впадал в угрюмое молчание, предоставляя инициативу собеседнику. Сейчас, когда рядом не было людей, с которыми Зопирион мог с легкостью поддерживать беседу, он увлекся наблюдением за волнами: подсчитав их число, Зопирион попытался рассчитать скорость корабля исходя из времени, за которое мусор, плавающий на поверхности воды, проходил всю длину корпуса, а также вычислить объем маленькой каюты на корме. Незаметно его мысли перескочили на |
|
|