"Даниэль Дефо. Дневник чумного года (Фрагмент) (Пер.Н.Яковлев)" - читать интересную книгу автора

приказу городских властей земляной покров над мертвецами должен быть не
менее шести футов, а на глубине семнадцати-восемнадцати футов уже проступала
вода, то в каждую яму, как я сказал, больше уместить было нельзя. Однако же
в начале сентября чума свирепствовала столь ужасно и мертвых в нашем приходе
скапливалось настолько больше, чем в любом из лондонских приходов той же
величины, что пришлось дать указ вырыть эту страшную пропасть, для коей
название "яма" было бы слишком малым.
Рассчитывали, что ямы той хватит на месяц, а то и больше, а иные даже
ругали церковных сторожей, зачем они сотворили такую страшную штуку, уж не
готовятся ли уложить туда весь приход, - в этом роде шли пересуды; но со
временем вышло, что сторожа лучше знали, что творится в приходе, потому что
копать кончили, я думаю, числа четвертого сентября, с шестого начали
хоронить, а к двадцатому сбросили туда тысячу сто четырнадцать тел, тут и
пришлось закрывать яму, потому что трупы лежали как раз на шесть футов от
поверхности. Не много, я думаю, наберется старожилов, уцелевших в нашем
приходе, которые могли бы подтвердить, что так было, и способных лучше меня
указать то самое место на церковном дворе, где находилась яма. След ее долго
еще оставался заметен во дворе вдоль прохода, что тянется у западной стены
церковной изгороди от Песьей канавы, потом поворачивает на восток, опять в
сторону Уайтчэпеля, и кончается возле пивной Трех Монахинь.
Было это числа десятого сентября, когда любопытство повело или, лучше
сказать, погнало меня пойти посмотреть эту яму еще раз, когда в ней уже
набралось около четырех сотен тел; мне показалось мало видеть ее при дневном
свете, как прежде, ибо ничего нельзя было рассмотреть, кроме рыхлой земли,
так как тела как только сваливались в яму, так сразу же присыпались землей
теми, кто звался могильщиками, а прежде их называли носильщиками; на этот
раз я решился отправиться туда ночью и посмотреть, как сваливают мертвых.
Было строго приказано не допускать никого к этим ямам единственно ради
того, чтобы не распространять заразы. Надобность в таком запрещении со
временем только усугубилась, потому что зараженные, чувствующие свой конец
и, должно быть, уже помешавшиеся, бросались к этим ямам, завернувшись в
одеяла или какое-нибудь тряпье, и, говорят, старались сами себя похоронить
заживо. Не могу сказать, преследовали ли тех, кто добровольно туда
забирался, но я слышал, что в Финсбери, в приходе Криплгейт в большой яме,
которая тогда со всех сторон была доступна, потому что изгороди еще не
имелось, многие прибегали, кидались вниз и успевали испустить дух прежде,
чем их забрасывали землей; привозили очередную партию мертвых, а те уже
лежали там, вовсе бездыханные, только что еще не остывшие.
Вот это еще может дать некоторое понятие об ужасах тех дней, хотя
никакие слова не заставят увидеть, если сам не видел, ибо, что говорить,
худо, худо, очень худо было, и языком того не выскажешь.
Доступ на церковный двор я получил через знакомство с церковным
сторожем, который не то чтобы отказал мне, но настойчиво старался отговорить
меня и, будучи человеком добрым, благочестивым и рассудительным, весьма
серьезно сказал, что таково уж их дело и долг, чтобы идти на риск и
подвергать себя всяческой опасности, но что у меня нет особых причин
стремиться туда, кроме моего любопытства, а это, по его мнению, еще не
резон, чтобы подвергаться опасности. Я ему сказал, что мой рассудок
понуждает меня идти туда и что, пожалуй, зрелище будет поучительно и,
пожалуй, даже принесет пользу. "Молчи уж, - отвечал добрый человек, - но раз