"Даниэль Дефо. Дневник чумного года (Фрагмент) (Пер.Н.Яковлев)" - читать интересную книгу автора

и под ногами, а саваны бывали обычно из добротного полотна, - так вот ходили
слухи, будто могильщики доходили до такой низости, что срывали в телеге
саваны и нагими кидали мертвых в землю. Но мне с трудом верится, что
христиане способны на столь подлое дело, и, хотя в эту пору вокруг творились
ужасы, я могу лишь поведать о том, а утверждать не стану.
Бесчисленные истории передавались также о жестоких поступках сиделок,
которые присматривали за болящими; говорили, будто они старались ускорить
кончину тех, кто находился под их присмотром. Но об этом я еще скажу кое-что
в своем месте.
Сильно потрясло и ошеломило меня ужасное зрелище, и ушел я с
сокрушенным сердцем и столь сокрушенными мыслями, что не берусь описать.
Едва миновал я церковь и свернул в улицу, шедшую к моему дому, как увидел
еще одну телегу при свете факелов, а впереди нее звонаря, и двигалась она из
переулка Хэрроу к Мясному ряду, что на том конце улицы, и телега была, я
усмотрел, гружена кучей трупов; направлялась она прямо к церкви. Я было
остановился, однако же у меня не хватило духу вернуться и еще раз увидеть
скорбное зрелище, так что отправился я прямо домой, где мне оставалось
благодарить судьбу, если только я, претерпев такой риск, не подхватил
заразу; и правда, я того избежал.
Тут, однако, вспомнилось мне горе несчастного джентльмена, и мысли о
нем исторгли у меня, быть может, больше слез, чем у него; случай этот лег
такою тяжестью мне на душу, что я не мог совладать с собой и решил, что
пойду опять на ту улицу, загляну в Пирожную таверну и выспрошу, что стало с
ним.
Был уже час ночи, а бедняга все еще находился там же. Оказалось, что
хозяева таверны знали его и, стараясь отвлечь от горя, не отпускали домой,
невзирая на опасность заразиться от него; впрочем, он выглядел совершенно
здоровым.
С горечью оглядывал я помещение этой таверны. Хозяева были люди
приличные, вежливые и обходительные, все это время они держали свое
заведение открытым, и, хотя, конечно, сейчас здесь не было такого
многолюдства, как прежде; но там собралась целая компания отпетых молодцов,
которые среди всех ужасов сходились каждую ночь для шумных пирушек и
отчаянного буйства. Таков был обычай этих людей и в прежние времена, но
теперь их безумства приняли такой возмутительный характер, что сперва
смущали, а затем стали ужасать даже самих хозяев заведения.
Комната, где обычно собирались пирующие, выходила окнами на улицу. Они
всегда засиживались до поздней ночи, пока в конце улицы не показывалась
телега мертвых, ехавшая к кладбищу, которое было видно из окон таверны, и,
заслышав первый звук колокола, они кидались к окнам и, распахнув их, осыпали
наглыми шутками и насмешками прохожих и стоявших у окон людей, чьи стоны и
плач все увеличивались по мере того, как телега совершала свое медленное
шествие. Особливо же они глумились над теми, кто призывал имя божие и взывал
о милосердии, что в те времена не редкость было услышать на улицах.
Появление толпы, приведшей с кладбища того несчастного, потревожило
этих джентльменов. Разгневавшись, они сначала накинулись с бранью на хозяина
за то, что он позволяет, чтобы к нему в дом таскали прямо из могилы подобных
молодцов, как они выражались. Но, услышав в ответ, что этот человек его
сосед и что он вполне здоров и только подавлен своей бедой, постигшей его
жену и детей, они обратили гнев на беднягу и стали насмехаться над его