"Жиль Делез. Марсель Пруст и знаки" - читать интересную книгу автора

собственной исследовательской стратегии. Предметом внимания в истории
философии - а значит и в философии - является "окраинное", вытесненное,
вольно-невольно "проболтавшееся" однажды. Излишне добавлять, что подобный
интерес - синдром современности (или пост-современности, как она любит себя
величать).
Однако, самая что ни на есть традиционная и академическая, а потому,
казалось бы, объективно выхолощенная и стерильная, история философии (в
варианте ли Г.В.Ф.Гегеля, Б.Рассела или С.Радхакришнана) всегда-не более,
чем произвольный отсев "знаков" и их "интерпретация". Определяя свою позицию
историка философии, Ж.Делез писал: "Я воображал себе, что за спиною автора
делаю ему ребенка, который должен бы быть его ребенком, но в то же время
чудовищем. Очень важно, чтобы ребенок был его, поскольку необходимо, чтобы
автор в самом деле говорил то, что я его заставлял говорить"5. Насколько
справедливы опасения автора, а также его притязания на аутентичность, едва
ли возможно установить или удостоверить. Важно в данном случае другое:
позиция профессионала, которая определяется, во-первых, знанием традиции
(или традиций в их взаимном переплетении, соединении и отталкивании), и во
вторых-умением использовать сделанное предшественниками как "фактуру" или
"вещество", из которого и "поверх" которого слагается собственная интонация.
Индивидуальный голос формуется предыдущим опытом, "натягивается" на уже
прорисованный дисциплинарный каркас. Иначе говоря, простое и, к сожалению,
все чаще утрачивае-


4 G.Deleuze, С. Parnet Dialogues, 1977, pp.21 -22 5.Deleuze,
Pourparles, 1990, p.15 (перев. С.Л.Фокина) 10

мое качество профессиональной компетенции - владение материалом.
Уточним: первая область делезовских инвестиций - собственно
философская, узко философская - история философии. Но не в ее канонической
модификации, где фаворитом выступает метафизическая линия, протянутая от
Аристотеля и Платона через Канта и Гегеля к Хайдеггеру и Гуссерлю, но -
"альтернативная", маргинальная, "теневая" и "складчатая" линия, позволяющая
высветить иные поля в пределах того же самого дисциплинарного порядка.
Другой аспект в неменьшей степени определяет позицию Ж.Делеза -
редукция в художественный контекст. О том, насколько пристально мыслители XX
века приглядываются к художественному проектированию, насколько плодотворен
интеллектуальный обмен между философами и художниками-практиками, насколько
интенсивна циркуляция идей, приемов, стратегий и тактик, моделей
конструирования между данными областями распространяться не имеет смысла -
это общеизвестно. Импульсы, исходящие из проблематизированной зоны, где
правят бал в равной степени философия и искусство, резонируют в обеих
областях и формируют особую публицистически-артистическую атмосферу,
способную воспринять и поддерживать непрерывность ритмических колебаний -
стилистических детерминативов наших дней. Пристрастия Ж.Делеза в
художественной сфере многообразны: П.Клее, Л.Кэрролл, М.Пруст, Ф.Кафка,
А.Арто, Л.фон Захер-Мазох, У.Хогарт, современная англо-американская
литература и пр. Однако работы мыслителя - это не "роман о романе" [о
живописи, о кинематографе), но проявление в недрах "романа" того, что в
равной степени имманентно и "роману" и "философическому трактату. Или -