"Жозеф Дельтей. Фарфоровая джонка [F]" - читать интересную книгу автора

Тончайшие соответствия соединяют сердца в единстве мира. Поль Жор, полный
смущения, вернулся и поднял нож. Он отчетливо почувствовал, что сердце
обезьяны бьется в такт с его сердцем. Так значит, та песня Китая не о
сердце мужчины, но о сердце мира.
Поль Жор перешагнул через заслоны. Он нагнулся, но не смог достать
буксирного каната. Он скрывал жест, который предстояло сделать. Луна
вынырнула еще раз; он стоял неподвижно, выжидая, чтобы она скрылась. Он
уселся верхом на перекладину.
Луна исчезла. Момент настал. Но Поль Жор чувствовал, что лишается
сил.., может быть, трубка, может быть, воспоминание о Франции... Пояс
давил бока. Он расстегнул его и вдохнул ветер обнаженной грудью. Делать
нечего. Каравелла или Ла... Он прошептал во мраке: Ла!..
Он быстро прыгнул на борт и сильными ударами ножа перерубил канат.
Последний удар.
Канат упал в воду, застонав, как ребенок, как обезьяна...


Глава 16


БЕЛАЯ ЧУМА

Четыре доски держались на защитных заслонах, в неустойчивом
равновесии. На них положили четыре трупа, зашитые в парусину и завязанные
тщательно, как мумии. Это были трое китайцев и один человек из Дьеппа,
Флешу Л'Онс. Болезнь искусно преобразила их лица, согласно законам
дополняющих цветов. Лицо европейца было вздуто и красно; лица китайцев -
сморщены и зеленоваты. В этот миг над ними поднялась заря, мертвенно
бледная и братская.
Они умерли за одну ночь. Это была тяжелая болезнь; она начиналась со
рта, скребла горло, разъедала внутренности и спускалась в ноги. Многие
были заражены ею. Они не знали, турецкая ли это болезнь или белая чума.
Показался капитан. И тотчас же Томас Хог одну за другой качнул все
четыре доски. Ветер в снастях пел монотонно, как священник. Море желтело с
каждой минутой. Оба экипажа выстроились перед досками: с одной стороны
белые, мрачный и бородатые, с другой - маленькие китайцы, распухшие от
слез.
Четыре тела, с ядрами на ногах, нырнули в веселое море, прямо и точно.
Все было конечно.
Поль Жор направился к Китайской каюте (так дьеппцы называли каюту на
корме). С тех пор, как "Святая Эстелла" исчезла, его мысли были свободны.
Отныне с этим покончено. Нет возврата, нет родины. Он посвятит все свои
мысли Ла, всю свою жизнь. Он бросил Европу, как котомку.
На нем был коричневый сюртук, в виду церемонии, и кепи с козырьком из
кордовской кожи. Он снял кепи, наслаждаясь свежестью ветра, ласкавшего его
виски. Восходящее солнце накладывало на фарфоровые мачты тонкий слой
румян. Матрос в гнезде, кашлянув, расстроил изящную картину: белая джонка
на бледном море.
Поль Жор хотел посетить Ла в ее комнате. Приятная нерешительность
овладела им. Он беспричинно медлил.