"Еугениуш Дембски. Кто осмелится не сделать подарок Санта Клаусу? (Перевод: Леонид Кудрявцев)" - читать интересную книгу автора

мало места для смеха. Ножки кресла неприятно скрипнули но каменному полу.
Сауннел неожиданно встала и кинув на подлокотник салфетку, которой
только что вытирала губы, подошла к креслу, стоявшему во главе стола и
уселась в него, давая тем понять, что собирается сказать нечто важное.
Сидящие поблизости повернулись к ней и замолчали. Один за другим, взрослые
прекращали разговоры, словно бы под влиянием волны тишины,
распространяющейся к дальнему концу стола, и наконец Гала, стукнула
разболтавшуюся Поолку и тогда среди взрослых действительно наступила тишина.
Побарабанив пальцами по столу, бабушка приказала:
- Отошлите детей.
Она не любила всяческих вступлений, предисловий и предуведомлений. Ей
просто необходимо было кое-что сообщить, она собиралась это сделать и не
более. Две женщины поспешно встали и направились: одна, к дверям, чтобы
кликнуть слуг, другая к группке детей в углу, к последнему оплоту голосов и
смеха в зале. Тремя минутами поздней, в зале не осталось никого моложе
Каутена, а ему было уже девятнадцать лет.
- Я, также как и вы не замечаю как уходит время, - поведала бабушка. -
Однако, сегодня мне об этом напомнила моя внучка. Она это принимает к сердцу
и ясное дело считает справедливым. А на дворе уже середина ноября... - она
многозначительно постучала пальцем по столу. - Санта Клаус близко, и мне
сдается, ничего не делается. Как я уже сказала, сегодня мое внимание
обратила... ну конечно, это была Михаэлина. Мы забыли о ней. Мы не
считаемся, маленькие дети - не понимают. Однако, что же будет с ней?
- Есть еще и Грего, - после недолгого молчания напомнила Поолка.
- Собственно, эти двое и находятся в требуемом возрасте - уже не дети,
и еще не взрослые...
Михаэлина почувствовала, что у нее со злости покраснели уши. "Еще не
взрослые?!". Ох, как ей хотелось встать и небрежно отряхнув юбку, удалиться
с гордо поднятой головой... Стоп, какую юбку?
Внизу, в полной тишине два раза треснули пылающие в камине поленья. Еще
раз скрипнула ножка кресла, все зашевелились, кто-то буркнул "извините".
- Судя по тишине, все с прошлого года жили как идиоты, отринув мысль о
том дне. - Сауннел глубоко вздохнула. - Как я понимаю, за прошлый год никому
ничего стоящего выдумать не удалось, и именно поэтому вы наложили на лица
усмехающиеся маски.
- Это обычный фатализм, - пробормотал Бруно, отец Михаэлины, сидевший
на третьем от Сауннел месте. - Если нельзя ничего сделать, то остается
только ждать.
Его слова словно бы послужили знаком, что теперь высказываться может не
только Сауннел. Многие зашевелились, послышались откашливания, после которых
настала очередь и для слов.
- Ты не понимаешь, - опередил всех Натаниел Сано. - Мы должны признать,
что наше бездействие нельзя назвать даже фатализмом. Знай мы, что не можем
ничего сделать, то уже хоть что-нибудь бы знали. Мы же не знаем ничего, и
это является обыкновенным неведеньем!
- Сейчас не время заниматься философскими диспутами! - бабушка хлопнула
ладонью по столу. - Тех, кому охота устроить подобное состязание, прошу
погодить. Я завела этот разговор не для того, чтобы все наперегонки
занимались самобичеванием...
- А зачем тогда? - крикнула какая-то женщина.