"Алла Демидова. Тени зазеркалья" - читать интересную книгу автора

заменяют премьерным "Тартюфом". И вдруг там, где вчера была реакция на
тончайшие нюансы, сегодня "мертвый" зал. Стенка! Где вчера нам было стыдно
за грубые краски ("Наша" публика молчала) - сегодня аплодисменты!..

Очень острая проблема: почему умирают спектакли? В основном из-за
нетребовательного зрителя, мне кажется. Ведь при хорошем зрителе иногда и
пятисотый спектакль идет как премьера.

"Какая сегодня публика?" - очень часто спрашивают актеры, выходящие на
сцену позже остальных. В спектакле "Деревянные кони", где я играла в первой
половине, а Зина Славина во второй, она в антракте часто спрашивала меня:
"Зал хороший?" Потому что если мы первую часть проводим хорошо, то актерам,
занятым во второй части, в "Пелагее" достается "хороший", разогретый
зритель, готовый воспринимать и эту странную манеру разговора (северный
говор), и условность драматургического материала (ведь мы играем не пьесу, а
повесть), и декорацию, к которой зритель явно привыкал первые 10 минут. Если
же наша первая часть не состоялась, то после антракта актерам понадобится
больше усилий повернуть зал на свою сторону.

Театр, пожалуй, единственное искусство, где зритель является таким же
полноправным творцом, как и актеры, драматурги, режиссер. Если не перекинут
невидимый мост понимания между зрительным залом и сценой - театр умирает.
Хорошая актерская игра покажется наигрышем, точные режиссерские находки -
вычурными режиссерскими экспериментами.

Только через понимание зритель становится сотворцом. Ибо понимание
поднимает зрителя до точки зрения художника.

Сейчас принято говорить о качественно ином уровне зрителя.
Действительно, сейчас публика более нетребовательна и более нетерпелива, чем
раньше. Два акта - самое большое. Три часа - это уже много. Поэтому театр
идет на купюры в длинных классических пьесах. Зрителю достаточно намека. Он
отвык от постепенного развития психологического рисунка. Поэтому в театре
распространена эскизность, броскость, грубость выразительных средств.

У меня ностальгия по старому, "скучному" театру, по длинным, в пять
актов, спектаклям, по бумажным деревьям, по кубкам из папье-маше, по
актерским паузам, по маршам в "Трех сестрах", по тому театру, где Шиллера
играют по-другому, нежели Шекспира, а Мольера не так, как современную
пьесу...

Но вернемся к публике.

Без публики нет театра. Нет актера. Мы все от нее зависим. Поэтому к
ней такие завышенные требования. Из-за публики я больше раздражаюсь, чем
из-за своих партнеров. И если публика плохо играет свою роль или
отказывается совсем от нее - театра нет. Нет обратной связи.

Я говорю о публике, но не об отдельном зрителе. Ведь в театре
обязательно сидит тот особый - тонкий, умный судья, о котором мечтаешь и