"Алла Демидова. Тени зазеркалья" - читать интересную книгу авторакоторого высматриваешь в щелочку занавеса перед началом спектакля. Но общий
умственный уровень публики намного ниже умственного уровня отдельного зрителя. Театр - искусство грубое. И если не любить театр, с его условностью, грубостью выразительных средств, - то умному зрителю в театре делать нечего. С. А. Ермолинский мне рассказывал про М. А. Булгакова. В самые тяжелые годы Булгаков надевал крахмальный воротничок, элегантный костюм и шел в театр на какой-нибудь старый, заигранный спектакль, обросший театральными штампами, как дно старого парохода ракушками, Ермолинский говорил, что он не выдерживал и пол-акта - сбегал. А Булгаков досиживал до конца, наслаждаясь атмосферой провинциального театра, и в прекрасном настроении возвращался домой. Нужно очень любить театр, чтобы принимать в нем все - и накладки, и безвкусицу, и неожиданность импровизации. Булгаков любил театр. Я надеюсь, что этот рассказ убережет некоторых моих знакомых и меня от снобизма. Но... продолжаю сводить счеты. Что мне еще не нравится в зрителе? Мне не нравится, когда зрители поднимаются на сцену после спектакля, чтобы преподнести любимому актеру цветы. Всех актеров, присутствующих на сцене, коробит бестактность такого поступка. А при моем не всегда вежливом максимализме - я порой просто ухожу в таких случаях со сцены и больше не выхожу кланяться. Меня раздражает полная глухота такого зрителя, не понимающего специфику театра и разрушающего тайну, которая только что "Трех сестер", например, кланяется еще моя Маша, которую я играю, и слезы на моем лице - это ее слезы. Так как, по-вашему, я должна относиться к девочке из зала, которая тоже вышла на сцену и стоит рядом со мной? Нас должна разделять рампа! Это ведь не концерт рок-группы. Это театр! Это другая реальность! Рассказывают, что в спектакле Мейерхольда "Последний, решительный" давалась пулеметная очередь по зрительному залу. А в конце одного американского спектакля, который я видела в Белграде, актеры, переодетые в полицейских, с дубинками, продолжая действие спектакля, спустились в зал и, как бы разгоняя демонстрацию, что нужно было по ходу действия, стали бить этими дубинками зрителей. Судя по реакции зала (я сидела в ложе), били по-настоящему. Этим необычным приемом как бы вскрывалась извечная борьба сцены и зрительного зала. Но, с другой стороны, без этого внутреннего противоборства нет театра, не возникает "поля натяжения" с залом. Театр, роли - это вечно меняющаяся, живая река, небо, если хотите. Я часто слышу диалог двух понимающих и в общем одинаково оценивающих явления искусства людей: - Ты видел этот спектакль? - Да, прекрасно! |
|
|