"В.Демин. Циолковский ("Жизнь замечательных людей") " - читать интересную книгу автора

"Сердечная неудовлетворенность" - это особая глава в биографии великого
человека. Вопреки расхожему мнению, он был пылким, влюбчивым, метался между
постоянным влечением к красивым женщинам и чувством долга перед женой и
семьей. Впрочем, раздвоенность души и метания духа приносили не только
страдания, они являлись стимулом для новых творческих исканий:

"Женитьба эта тоже была судьбой и великим двигателем. Я, так сказать, сам на
себя наложил страшные цепи. В жене я не обманулся, дети были ангелы (как и
жена). Но половое чувство неудовлетворенности - самой сильнейшей из всех
страстей - заставляло мой ум напрягаться и искать..."

Проще говоря: не было бы многих и пылких увлечений - не было бы той
страстности, которой пропитаны многие работы Циолковского. Великое
(космическое по своей природе) чувство любви окрыляет человека, пробуждает в
нем дремлющие потенции. Без вдохновения (а его в мужчине может пробудить
только женщина - и не одна) не было бы ни Гёте, ни Байрона, ни Пушкина, ни
Тютчева, ни Есенина. Перечень можно продолжить и именами многих художников,
композиторов, ученых, политиков, полководцев. По правилам, установленным
самой природой, вожделение должно реализоваться в соитии двух сторон. Но
случается и иначе: влечение и влюбленность, не встречая ответа, оказываются
односторонними. Неудовлетворенная страсть порождает еще большую страсть, но
уже в ином проявлении. Разбуженная космическими силами и рожденная в лоне
Вселенной нерастраченная энергия, неуклонно требуя удовлетворения, находит в
таком случае выход в творчестве, материализуя на практике высшие идеалы.
Таковой была всепоглощающая любовь Данте к Беатриче, которую поэт видел
всего-то четыре раза, но навечно обессмертил в "Новой жизни" и "Божественной
комедии". Циолковский стал носителем и выразителем подобной же космической
любви и страсти:

"Меня тянуло к женщинам, я непрерывно влюблялся, что не мешало мне сохранить
не загрязненное, не запятнанное ни малейшим пятнышком наружное целомудрие.
Несмотря на взаимность, романы были самого платонического характера, и я, в
сущности, ни разу не нарушил целомудрия (они продолжались до 60-летнего
возраста)".

К сердечным страданиям добавлялось чувство беспомощности и униженности от
глухоты, еще в детстве (после заболевания скарлатиной) лишившей Циолковского
нормального контакта с миром, с людьми:

"Глухота - ужасное несчастье, и я никому ее не желаю. Но сам теперь признаю
ее великое значение в моей деятельности в связи, конечно, с другими
условиями. Глухих множество. Это незначительные люди. Отчего же у меня она
сослужила службу? Конечно, причин еще множество: например, наследственность,
удачное сочетание родителей, счастливое оплодотворение яйцеклетки, гнет
судьбы. Но все предвидеть и понять невозможно. Человек выходит не в отца, не
в мать, а в одного из своих предков.

Но что же сделала со мной глухота? Она заставляла страдать меня каждую
минуту моей жизни, проведенной с людьми. Я чувствовал себя с ними всегда