"Антон Иванович Деникин. Очерки русской смуты (том 4) " - читать интересную книгу автора

тогда уже они ошибались. 25 октября я отдал приказ{55} о призыве в ряды всех
офицеров до 40 лет, предоставив тем из них, кто освобождался из армии, или
покинуть территорию ее в семидневный срок, или подвергнуться вновь
обязательному уже призыву... А через полтора месяца состоялся приказ{56} об
отмене четырехмесячных сроков службы, которая стала окончательно
общеобязательной. К чести нашего добровольческого офицерства надо сказать,
что приказы эти не только не встретили какого-либо протеста, но даже не
привлекли к себе в армии внимания - так твердо сложилось убеждение в
необходимости и обязательности службы.
Итак, с конца 1918 года институт добровольчества окончательно уходил в
область истории, и добровольческие армии Юга становились народными,
поскольку интеллектуальное преобладание казачьего и служилого офицерского
элемента не наложило на них внешне классового отпечатка.
С января 1919 года в штабе учрежден был отдел, ведавший формированиями.
Войска специальных родов оружия организовывались обыкновенно в тылу и уже
готовыми поступали на фронт; так же было и с кубанскими полками, которые
комплектовались территориально в своих округах. С формированием пехоты дело
обстояло иначе: необыкновенно трудно было поставить материальную часть
полков средствами нашего немощного армейского интендантства, и штаб мирился
с формированием на фронте, где заинтересованные непосредственно в своем
усилении начальники находили возможности с грехом пополам обуть, одеть,
вооружить и снарядить новые части. Но бои кипели непрерывно, фронт ввиду
большого неравенства сил всегда нуждался в подкреплениях, резервов в тылу не
было, и новые части бросались в бой задолго до своей готовности. Противник
не давал нам времени на организацию. У нас не было такой предохранительной
завесы, которую для Украины представлял немецкий кордон, для Сибири - фронт
Народной армии, для Грузии - Добровольческая армия. Добровольческие части
формировались, вооружались, учились, воспитывались, таяли и вновь
пополнялись под огнем, в непрестанных боях. Тем не менее войсковые части,
рожденные и воспитанные на фронте при такой обстановке, иногда за счет
ослабления кадровых полков, являлись более боеспособными, чем тыловые
формирования.
Другим крупным злом в организации армии было стихийное стремление к
формированиям под лозунгом "возрождения исторических частей российской
армии". "Ячейки" старых полков, в особенности в кавалерии, возникали,
обособлялись, стремились к отделению, обращая боевую единицу - полк - в
мозаичный коллектив десятков старых полков, ослабляя ряды, единство и силу
его. Такие формирования возникали и в тылу, существовали негласно по целым
месяцам, добывая частные средства или пользуясь попустительством властей
разных рангов, ослабляя фронт и превращая иной раз идейный лозунг "под
родные штандарты" в прикрытие шкурничества.
Так же велико было стремление начальников к формированию частей
"особого назначения". Таков, например, "Летучий отряд особого назначения
Кавказской Добровольческой армии" (у генерала Врангеля) во главе с
ротмистром Барановым, имевший довольно темное назначение - борьбы с
крамолой... "Волчьи" сотни генерала Шкуро - его личная гвардия, постепенно
терявшая боевое значение, обремененная добычей... "Карательные отряды",
формировавшиеся ставропольским военным губернатором генералом Глазенапом,
превратившиеся в лейб-охрану богатых местных овцеводов, и т. д.
Со всеми этими бытовыми явлениями мы боролись, но, очевидно,