"Н.Я.Дьяконова. Джон Китс. Стихи и проза" - читать интересную книгу автора

{ср.: Wigod J. The Darkening Chamber: The Growth of Tragic Consciousness in
Keats. Salzburg Studies in English Liteiature, 1972, p. 155-156; Foss B. La
Belle Dame sans Merci and the Aesthetics of Romanticism. Wayne State Univ.
Press, 1974.} то блаженство сновидений и грез (сонеты "Сон. После прочтения
отрывка из Данте о Паоло и Франческе" - "A Dream. After Reading Dante's
Episode of Paolo and Francesca", апрель 1819, и "Сну" - "To Sleep", апрель
1819). Сомнения и колебания, терзавшие Китса, отразились в его одах,
"великих одах", как справедливо именуют их английские критики. {John Keats:
Odes / Ed. Q. S. Fraser. London, 1971; Gittings R. The Odes of Keats.
London, 1970.} Вполне уверен он только в том, что его призвание - поэзия и к
ней одной должен он устремить все свои помыслы, не жалея трудов для того
чтобы вырвать мертвые листья из ее лаврового венка, чтобы не поранить ее
ножки, чтобы освободить ее от всех цепей, кроме гирлянд цветов ("Уж если
суждено словам..." - "If by Dull Rhymes...", апрель 1819).
Хотя точная датировка од невозможна, известно, что первой была "Ода к
Психее" - "Ode to Psyche", апрель 1819), воспевающая прекрасные
мифологические существа, соединенные вечной и совершенной любовью.
Классическая древность оживает и в прославленной "Оде греческой вазе" ("Ode
on a Grecian Urn", май 1819). {Усердие комментаторов Китса так велико, что
создалась обширная литература о том, которую вазу из собранных в Британском
музее произведений искусства воспел поэт. См.: Geppert E. С. A Handbook to
Keats's Poetry. Ann Arbor, 1963, p. 570-571.} Творение прошлых времен, ваза
с рельефными изображениями юношей и дев, побуждает поэта горестно размышлять
о безотрадной действительности. Трагический пафос стихотворения заключается
в том, что о ней не может заставить забыть даже красота несравненного
искусства. Характерно, что изображения на вазе вызывают у поэта грустные
ассоциации: собравшиеся у "зеленого алтаря" наводят его на мысль о городке,
ими безвозвратно покинутом, - ведь искусство запечатлело их уход навек.
Стилистический строй оды определяется единством многообразия: ряд
изображений - девы, убегающие от преследующих их юношей; самозабвенный
флейтист; влюбленные, страстно стремящиеся друг к другу; торжественное
шествие и жертвоприношение - очень различны, н объединены общностью
мироощущения и мысли; интонации стихотворения тоже разнообразны: от
медлительной, традиционно одической, до прерывистой, динамичной,
обусловленной быстрым чередованием вопросов и восклицаний. Сквозь безличную
объективность, сквозь покой созерцания, приличествующие оде, прорываются
лирическая субъективность, отчаяние и страсть поэта. {Lyon Н. Т. Keats'
Well-Read Urn. New York, 1958; также: Shuster G. N. The English Ode from
Milton to Keats. Columbia Univ. Press, 1940, p. 268-287.}
Такая же трагически окрашенная двойственность звучит и в последовавшей
за "Греческой вазой" "Оде соловью" ("Ode to a Nightingale", май 1819).
Движение мысли в этой оде сложно, отражая противоречия в создании поэта.
Соловей в его оде - легкокрылая птица радости и лета. Эта радость
захватывает поэта и распространяется им на окружающее (строфы II, IV, V,
VII). Однако она не дает ему забыть ни беспощадную реальность, ни
собственные страдания (строфы I, III, VI, VIII).
После внутренней борьбы, определяющей развитие стихотворения, поэт
возвращается к себе, к своим тяжелым мыслям. {См.: Дьяконова Н. Я. Three
Centuries of English Poetry. Ленинград, 1967, с. 161 -165; также: Ragussis
M. The Subterfuge of Art: Language and the Romantic Tradition. Baltimore;