"Филипп Кинред Дик. Рынок сбыта" - читать интересную книгу автора

Теллман готовил себе "кофе" - аккуратно, с предельной заботливостью.
Сперва он принес жестяную кружку прожаренной кукурузы и высыпал
темнокоричневые зерна в стальную банку из-под бензина - общую кухонную миску
всей колонии. Затем Добавил пригоршню цикория и немного сушеных отрубей.
После многих усилий - перемазанные грязью руки дрожали и плохо слушались -
он сумел наконец развести под покореженной металлической решеткой, среди
остывшего пепла и углей огонь. Затем поставил на решетку кастрюльку с водой
и начал искать ложку.
- Ты что это еще придумал? - прозвучал сзади ничего хорошего не
предвещающий голос жены.
- Да так, - пробормотал Теллман; он суетливо подвинулся, заслоняя свою
стряпню от Глэдис. - Так, ничего такого. - Несмотря на все старания этого
немолодого уже, сухопарого и жилистого мужчины, в его голосе появились
склочные, визгливые нотки. - Есть у меня, в конце концов, право приготовить
себе что-нибудь? Такое же право, как у любого другого.
- Ты должен быть там, помогать остальным.
- А я и помогал. А потом у меня в позвоночнике что-то сдвинулось. -
Одергивая на себе грязную тряпку, в которой трудно было узнать белую
рубашку, он опасливо обогнул жену и направился к выходу из лачуги. - Какого
черта, должен же человек хоть иногда отдохнуть.
- Отдохнешь, когда долетим. - Глэдис устало откинула назад густые
темно-русые волосы. - Вот подумай, а если бы все вели себя, как ты?
- А кто проложил траекторию? - негодующе побагровел Теллман. - Кто
выполнил все навигационные расчеты?
- Мы еще посмотрим, как там будут работать твои карты. - На
потрескавшихся губах Глэдис появилась легкая ироничная улыбка. - Вот тогда и
поговорим.
Разъяренный Теллман пробкой вылетел из лачуги под ослепительные лучи
вечернего солнца.
Он ненавидел солнце, ненавидел это безжизненное сияние, заливавшее
землю с пяти утра до девяти вечера. Большой Взрыв выжег из воздуха водяной
пар весь без остатка, и теперь огненные плети солнечных лучей хлестали
немилосердно, не щадя никого. Да и щадить-то, впрочем, было почти некого.
Направо сгрудились лачуги - или хибарки, халупы, как угодно, - из
которых состоял лагерь. Беспорядочное нагромождение досок, жести, проволоки,
просмоленной бумаги, бетонных блоков - разнообразного хлама, подобранного
сорока милями западнее, на развалинах Сан-Франциско. В дверных проемах уныло
полоскались байковые одеяла - защита от насекомых, огромными ордами
атаковавших время от времени лагерь. Птицы - естественные враги насекомых -
исчезли. Теллман не видел птиц уже два года и не надеялся увидеть в будущем.
За пределами лагеря лежал черный пепел, обугленный лик мира, лик, утративший
черты, утративший жизнь.
Лагерь разбили в глубокой лощине; с одной стороны ее прикрывали огрызки
того, что было когда-то небольшим горным хребтом. Ударная волна снесла все
выступающие вершины; много дней потом их обломки потоком продолжали катиться
в долину. После того как Сан-Франциско исчез в пламени, среди этих куч
камней начали появляться уцелевшие люди, искавшие, где бы спрятаться от
солнца. Самая большая трудность - ничем не заслоненное солнце. Не насекомые,
не тучи черного радиоактивного пепла, даже не клокочущие белой яростью
взрывы бомб. Токсины и то убили меньше людей, чем жажда, обезвоживание