"Чарльз Диккенс. Рецепты доктора Мериголда" - читать интересную книгу автора

довелось повидать с той страшной ночи, когда она упорхнула от меня. Личико у
нее было очень хорошенькое, и теперь, когда ее глянцевитые волосы были
всегда причесаны, потому что никто ее за них не таскал, в ней появилась
какая-то особенная трогательность, и воцарилось в фургоне мирное
спокойствие, но совсем не похожее на меланхолию (между прочим, мы,
коробейники, называем ее лимондолией, и тут публика всегда смеется).
Просто удивительно, как она научилась понимать каждый мой взгляд. Когда
я торговал, она сидела в фургоне, и снаружи ее никто не видел, но стоило мне
туда заглянуть, она посмотрит мне в глаза и сразу подаст именно то, что мне
нужно. А потом захлопает в ладоши и засмеется от радости. А мне-то, когда я
видел ее такой веселенькой и вспоминал, как она спала, прислонившись к
грязному колесу - голодная, вся в синяках, одетая в лохмотья, мне-то до того
хорошо становилось, что я еще больше прославился и упомянул Пиклсона (под
именем Странствующий Мимов Великан, а другими словами Пиклсон) в своем
завещании - оставил ему пять фунтов.
Так и жили мы с ней счастливо в фургоне, пока ей не исполнилось
шестнадцать. И тут стала меня мучить мысль, что я больше о себе думаю, а не
о ней, что нужно бы найти ей учителей получше, чем я. Немало мы с ней
поплакали, когда я сказал ей про это. Но что нужно, то нужно, и тут ни
слезами, ни смехом ничего не изменишь.
Взял я ее однажды за руку и повел в лондонский Приют для глухонемых, и
когда к нам вышел какой-то джентльмен, я ему и говорю:
- Ну так вот что я вам предложу, сэр. Я всего только коробейник, но все
же за последние годы отложил кое-что на черный день. Это моя единственная
дочь (приемная), и самая что ни на есть глухая и немая. Обучите ее всему,
чему ее можно обучить, за самую короткую разлуку, какую только можно,
назовите цену - и я выложу вам деньги полностью. Ни единого фартинга не
стану у вас выторговывать, сэр, а выложу все деньги вот сейчас, не сходя с
места, да еще с благадарностью накину фунт, только бы вы их взяли. Вот
так-то!
Тут джентльмен улыбнулся и говорят:
- Ну-ну, - говорит он, - только я сперва должен узнать, что она уже
умеет. Покажите, как вы с ней объясняетесь.
Тут я ему показал, а она написала печатными буквами названия всяких
вещей и все прочее, а потом мы с Софи поболтали о сказочке, которую ей дал
джентльмен и которую она сумела прочесть.
- Просто чудеса, - говорит он, - неужели, кроме вас, ее никто не учил?
- Никто, сэр, - отвечаю я, - если не считать ее самой.
- Значит, - говорит джентльмен, и приятнее слов мне не доводилось
слышать, - вы умный человек и добрый человек.
Потом он знаками повторил Софи то, что сказал мне, а она давай целовать
ему руки, хлопать в ладоши, смеяться и плакать.
Всего мы побывали у этого джентльмена четыре раза, а когда он записал
мое имя и спросил, как это я стал Доктором, оказалось, что он - родной
племянник по женской линии того самого доктора, в честь которого я был
наречен. После этого мы стали совсем друзьями, и вот он мне и говорит:
- Скажите-ка мне, Мериголд, чему еще хотели бы вы обучить свою приемную
дочь?
- Хотелось бы мне, сэр, чтобы она как можно меньше страдала от своего
несчастья и не чувствовала бы себя совсем оторванной от других людей, а для