"Чарльз Диккенс. Рецепты доктора Мериголда" - читать интересную книгу автора

этого научилась бы читать все, что написано, с полной легкостью и
удовольствием.
Тут он как раскроет глаза и говорит:
- Да что вы, милейший, я и сам-то этого не умею.
Я, конечно, понял, что он шутит, посмеялся как положено (уж мне ли не
знать, каково это, когда на твои шутки не смеются!), а потом объяснил ему
все подробнее.
- Ну, а дальше что, - спрашивает меня джентльмен вроде как бы с
сомнением, - будете возить ее с собой по всей Англии?
- Так ведь это же в фургоне, сэр. Фургон будет ей надежным приютом. Не
стану же я ее показывать всяким зевакам. Да я бы ни за какие деньги на это
не согласился!
Тут мой джентльмен кивнул, и вроде бы с одобрением.
- Ну, - говорит он, - а согласитесь ли вы расстаться с ней на два года?
- Для ее пользы, сэр? Конечно, соглашусь.
- И еще один вопрос, - говорит он, а сам на нее поглядывает. - А она
согласится на два года расстаться с вами?
Уж не думаю, чтобы ей это было тяжелее, чем мне (мне ведь было так
тяжело - дальше некуда), но только уговорить ее оказалось куда труднее.
Однако она, наконец, смирилась, и настало для нас время расстаться. Не -
буду рассказывать, как мы с ней горевали - у меня просто душа надрывалась,
когда отвел я ее туда темным вечером. Одно скажу: с тех пор, чуть увижу это
заведение, так сердце у меня и заноет, а на глазах слезы навертываются - и
уж на этой улице я не смог бы продать даже самый лучший товар - да-да, ни
охотничьего ружья, ни даже пары очков, хоть бы за пятьсот фунтов награды от
самого министра внутренних дел, да еще с правом усесться потом в его мягкое
кресло в придачу.
Опять в фургоне стало одиноко, но одиночество это было совсем другого
сорта, - ведь ему должен был прийти конец, хоть и не скоро, и чуть мне
взгрустнется, я начинал думать, что у меня есть Софи, а у Софи есть я. И,
готовясь к ее возвращению, я уже месяца через три-четыре купил еще один
фургон, и как по-вашему, что я решил с ним сделать? Вот я вам сейчас
расскажу. Решил я соорудить в нем полки для ее книжек и еще сидение, чтобы
сидеть на нем и смотреть, как она читает, и думать, что первым-то ее
учителем был я. Торопиться было некуда, и вот под моим присмотром сколотили
полки, прочные и красивые; в уголке за занавеской поставили ее кровать, вот
тут - ее пюпитр для чтения, вон там - ее письменный стол, все остальное
место заняли ее книжки: с картинками и без картинок, в переплетах и без
переплетов, с золотым обрезом и просто так - все, что я сумел накупить для
нее, разъезжая по стране на север, на запад, на юг, на восток: где ветер
гулял, гулял ветерок, здесь вот и там вот, здесь вот и там, и полетел по
горам, по долам. А когда я набрал столько книжек, сколько на полках
уместилось, пришел мне в голову новый план, и так много сил и времени тратил
я на его исполнение, что два года не показались мне такими уж длинными.
Человек я совсем не скупой, но люблю быть полным хозяином своих вещей.
Вот, например, я не взял бы вас к себе в компаньоны. И не потому, что вам не
доверяю, а просто я люблю знать, что мое - это мое; да и вам небось тоже
нравится, что ваше - это ваше. Ну так вот, стала меня брать досада, как
подумаю, что все эти книги уже до нее кто-то читал. И вроде как она им не
будет полная хозяйка И тут мне в голову пришла мысль: а не сумею ли я