"Чарльз Диккенс. Рецепты доктора Мериголда" - читать интересную книгу автора

9 ноября. Я пробыла дома только два дня, но как я изменилась! Мой ум в
смятении, и мне кажется, прошло сто лет с тех пор, как я уехала из школы.
Сегодня утром к нам пришли два каких-то человека и пожелали видеть отца. Это
были грубые, невоспитанные люди, и их голоса доносились до кабинета отца,
где он что-то писал, а я сидела у камина и шила. Услышав поднятый ими шум, я
посмотрела на отца и увидела, что он смертельно побледнел и склонил седую
голову на руки. Но он тотчас же вышел к ним и, вернувшись вместе с ними в
кабинет, отослал меня к сестрам. Я нашла их в гостиной - Сусанна была очень
расстроена и испугана, а у Присциллы началась истерика. Когда они, наконец,
успокоились и Присцилла легла на диван, а Сусанна села в мамино кресло и
погрузилась в глубокую задумчивость, я тихонько прошла к кабинету отца и
постучала в дверь. Он сказал: "Войдите!" Он был один и казался очень-очень
грустным.
- Юнис, - прошептал он с нежностью, - я расскажу тебе все.
Я стояла на коленях рядом с его стулом и смотрела на него, пока он
рассказывал мне о преследовавших его несчастьях, и с каждым его словом мои
школьные годы уходили все дальше и дальше, и я поняла, что эта пора моей
жизни кончилась безвозвратно. Потом он объяснил, что эти люди были посланы
его кредиторами, чтобы вступить во владение всем, что находится в нашем
старом доме, где жила и умерла моя мать.
Сперва я всхлипнула и чуть было не устроила истерику, как Присцилла, но
я подумала, что отцу от этого не будет никакой пользы, постаралась
справиться с собой и через несколько минут могла уже спокойно смотреть ему в
глаза. Потом он сказал, что ему надо заняться своими счетными книгами, и я
поцеловала его и вышла из кабинета.
В гостиной Присцилла по-прежнему лежала на диване, закрыв глаза, а
Сусанна все так же задумчиво смотрела перед собой. Они не заметили, ни как я
вошла, ни как я снова ушла. Я отправилась на кухню обсудить с Джейн, какой
обед приготовить отцу. Она сидела, раскачиваясь на табуретке, и краешком
жесткого передника вытирала покрасневшие глаза, а в кресле, которое некогда
принадлежало моему деду - кто в братстве не слышал о Джордже Филдинге? -
сидел один из незнакомцев, нахлобучив на глаза бурую войлочную шляпу, и
внимательно разглядывал мешочек с сушеными травами, висевший на крюке под
потолком. Он не отвел от него взгляда, даже когда я вошла и, пораженная,
застыла на пороге. Однако он округлил свой большой рот, словно собираясь
свистнуть.
- Доброе утро, сэр, - сказала я, как только оправилась от
неожиданности; ведь мой отец объяснил мне, что мы должны видеть в этих людях
лишь орудие, избранное для того, чтобы принести нам горе, - не скажете ли вы
мне, как вас зовут?
Он уставился на меня. А потом улыбнулся и сказал:
- Джон Робинс имя мое. Англия - отчизна моя. В Вудбери я живу, и
Христос - спасенье мое.
Он проговорил это нараспев, и его взгляд снова вернулся к мешочку с
майораном, а глаза заблестели словно от удовольствия. Я стала раздумывать
над его ответом и почему-то почувствовала себя утешенной.
- Я очень рада этому, - сказала я наконец, - потому что мы люди
верующие и я боялась, что вы не такой.
- Ну, я вам беспокойства не доставлю, мисс, - ответил он, - не
обращайте на меня внимания; только скажите, чтобы эта ваша Мария давала мне