"Чарльз Диккенс. Рецепты доктора Мериголда" - читать интересную книгу автора

не позволяла той даже прикоснуться к себе. Когда мать протягивала к ней
руки, она вся содрогалась и шептала - "нет, нет, нет", а потом прятала
личико у меня на плече и крепче обнимала меня за шею.
А торговля шла из рук вон плохо, просто не упомню, когда еще так бывало
- то да се (да железные дороги, которые еще положат конец коробейному делу,
помяните мое слово!), и остался я совсем без гроша. И вот как-то вечером,
когда Софи было совсем худо, оказалось, что ни есть, ни пить нам нечего, и
пришлось мне остановить фургон и разложить товары.
Только девочка моя милая никак не хотела лечь и меня от себя не
отпускала, да, по правде сказать, у меня и духу не хватало ее уговаривать -
так я с ней и вышел на подножку. А они, чуть нас увидели, все прямо
покатились со смеху, и один тупоголовый боров (просто убил бы его на месте!)
заорал во всю мочь: "Даю за нее два пенса! Кто больше?"
- Эй вы, деревенские олухи, - говорю, а на сердце у меня такая тяжесть,
словно туда дроби насыпали, - предупреждаю вас, что повыманю у вас денежки
из карманов, а взамен надаю столько добра, что с этих пор будете вы ходить
за своим жалованьем по субботам только в надежде опять меня повстречать да
со своими деньгами расстаться, но только не видать вам меня больше, как
своих ушей! А почему? А потому, что я разбогател, продавая свои товары на
семьдесят пять процентов дешевле, чем сам за них платил, и на той неделе
вознесут меня в Палату Лордов и дадут мне титул герцога Офени, маркиза
Коробейника. Ну-ка, скажите, чего вам сегодня надобно, и что ни пожелаете,
все получите. Но сперва рассказать вам, почему я держу на руках эту девочку?
Вы и знать не хотите? Ну, так сейчас узнаете. Она фея. И умеет предсказывать
будущее. Вот она мне пошепчет на ухо, и я все про вас узнаю - даже возьмете
вы товар или нет. Ну, так вот: нужна вам пила? Нет, говорит она, не нужна,
уж больно вы неуклюжи. А такая бы пила для умелого человека на всю жизнь
была б кормилицей за четыре шиллинга... за три шиллинга шесть пенсов... за
три... за два шиллинга шесть пенсов... за два... за полтора. Только никто из
вас ее не получит - при вашей всем известной неуклюжести это уже на
человекоубийство смахивало бы. Потому и этих трех рубанков я вам не продам,
так что и не торгуйтесь даже. А теперь я ее спрошу, чего вам надобно. (Тут я
шепнул: "У тебя такой горячий лобик, радость моя, - наверно, головка очень
болит?", а она ответила, не открывая усталых глаз: "Совсем немножко,
папочка".) Ага! Моя гадалочка говорит, что нужна вам записная книжка. Так
чего же вы молчите? Вот она. Глядите хорошенько. Двести листов первосортной
тисненой веленевой бумаги - коли не верите, сами пересчитайте, - уже
разлинованных под ваши расходы, да еще навечно отточенный карандаш, чтобы их
записывать, да еще перочинный нож с двумя лезвиями, чтобы их выскребать, да
еще печатная таблица, чтобы подсчитывать доходы, и складной табурет, чтобы
было на что сесть, когда вы пожелаете этим заняться! И еще зонтик, чтобы
прятаться от луны, коли вздумаете взяться за это дело в безлунную ночь.
Какую же цену дадите вы за все вместе? Я ведь не спрашиваю, кто больше, а
кто меньше? Самую что ни на есть малость? Не стыдитесь, говорите вслух -
ведь моя гадалочка и так это знает. (Тут я притворился, будто шепчу ей
что-то, и поцеловал ее, а она поцеловала меня.) Эге! Да она говорит, что вы
додумались до такой низости, как три шиллинга три пенса! Такому я не поверил
бы даже про вас, если бы это не она мне сказала. Три шиллинга три пенса! А
ведь к книжке прилагаются таблицы, с которыми ваш доход можно будет
рассчитать до сорока тысяч фунтов годовых! С годовым доходом в сорок тысяч