"Чарльз Диккенс. Рассказы и очерки (1850-1859)" - читать интересную книгу автора

домой. Но так как миссис Паркинс неизменно пренебрегала всеми моими
указаниями, свечи и спичек никогда не бывало на месте. Так случилось, что и
на этот раз я, чтоб зажечь свечу, должен был пробраться ощупью к себе в
гостиную, разыскать ее там и выйти опять на лестницу.
Как же я был потрясен, когда увидел под фонарем на площадке сверкающее
влагой, точно оно так и не обсохло с последней нашей встречи, то
таинственное существо, с которым я столкнулся на пароходе в грозу два года
назад! В моем уме пронеслось его предсказание, и у меня подкосились ноги.
- Я сказал, что сделаю так, - проговорил он, - и я так и сделал.
Разрешите войти?
- Несчастный, что вы натворили? - отозвался я.
- Я все вам объясню, - был ответ, - когда вы меня впустите.
Что он совершил - неужели убийство? И с таким успехом, что хочет
совершить второе, наметив жертвой меня?
Я колебался.
- Разрешите войти?
Собрав все свое мужество, я кивнул головой, и он проследовал за мною в
комнаты. Здесь я разглядел, что нижняя часть его лица повязана синим в белую
клетку платком. Он медленно снял его и выставил на вид длинную бороду и усы,
которые вились над его верхней губой, курчавились в углах его рта и свисали
на грудь.
- Что это значит? - невольно закричал я. - И кто вы теперь?
- Я - Гений искусства! - сказал он.
Эти слова, которые он медленно проговорил под громовой раскат в
полуночный час, произвели разительное действие. Я молча смотрел на него, ни
жив ни мертв.
- Вошел в силу немецкий вкус, - сказал он, - и мне хоть с голоду
помирать. Вот я и подладился под новый вкус.
Он слегка встрепал бороду, скрестил руки на груди и сказал:
- Суровость!
Я содрогнулся. Вид его был и впрямь суров.
Он дал бороде волнисто стечь на грудь и, сложив руки на метелке для
ковров, которую миссис Паркинс оставила у меня среди книг, сказал:
- Благоволение.
Я стоял пораженный. Перемена душевного строя зависела целиком от
бороды. Человек мог ничего не менять в своем лице, мог и вовсе не иметь
лица. Все делала борода.
Он лег навзничь на мой стол и, запрокинув голову, вздернул подбородок,
а с ним и бороду.
- А это - смерть! - сказал он.
Он соскочил со стола и, глядя в потолок, сбил бороду немного вкось,
затем выдвинул ее вперед.
- Обожание - или клятва отомстить, - пояснил он. Он повернулся в
профиль, сильно всклокочив усы над губой.
- Романтическая личность, - сказал он.
Он глянул искоса сквозь гущу волос, как из зарослей плюща. "Ревность!"
- сказал он. Он замысловато распушил их и пояснил мне, что он-де кутнул. Он
немного завил их пальцами - и это было Отчаяние; пригладил - и это была
Скупость; причудливо взъерошил - Ярость. Все делала борода.
- Я - Гений искусства, - сказал он. - Два шиллинга за сеанс, а когда