"Чарльз Диккенс. Крошка Доррит. Книга 1" - читать интересную книгу автора

построиться вокруг господина Риго, с невозмутимым хладнокровием занял место
во главе отряда, скомандовал "Марш!" - и процессия под бряцанье оружия
тронулась вниз по лестнице. Хлопнула дверь - повернулся ключ в замке - и от
ворвавшейся было в тюрьму струи непривычного воздуха и света остался лишь
медленно таявший синеватый дымок офицерской сигары.
Второй узник, оставшись один, с проворством обезьяны или медвежонка,
которого раздразнили, взобрался на подоконник, чтобы не упустить ничего из
церемонии отбытия. Он все еще стоял, сжимая решетку руками, как вдруг до его
слуха донесся громкий шум - крики, брань, вопли, угрозы, проклятия сливались
в сплошной яростный гул, похожий на рев бури.
Узник торопливо спрыгнул с окна и заметался по камере, в своем
беспокойстве еще более похожий на дикого зверя в клетке; потом он снова
вскочил на окно, вцепился в решетку и стал трясти ее обеими руками, снова
спрыгнул и заметался из угла в угол, снова вскочил на окно и прислушался, и
так он не мог найти себе покоя до тех пор, пока шум не замер в отдалении. А
сколько узников с душой куда более благородной вот так же исходят тоской в
неволе, и никто не задумывается об этом, даже любимые ими существа далеки от
истины; а великие мира сего, те, что обрекли их на заточение, в это время
гарцуют в лучах солнца под приветственные клики толпы; когда же пробьет их
смертный час, спокойно отходят в вечность на собственной постели,
напутствуемые восхвалениями и пышными речами; и учтивая история, более
раболепная, чем любой клеврет, услужливо бальзамирует трупы!
Наконец Жан-Батист, который волен был теперь выбирать в этих стенах
любое место для проверки своей способности засыпать когда вздумается, лег на
скамью, подложив под голову скрещенные руки, закрыл глаза и через мгновение
уже спал. В своей беспечности, в своей покладистости, в своем добродушии, в
коротких вспышках гнева, в том, как легко приходил к нему сон, в том, как
легко он довольствовался черствым хлебом и жестким ложем, в быстрой смене
горя и веселья - во всем этом он был истинным сыном своей родины.
Меж тем сверкание, разлитое кругом, стало меркнуть и мало-помалу
угасло; в ореоле алых, зеленых, золотистых лучей закатилось солнце; звезды
высыпали на небе, а на земле, подражая им, засияли светлячки, - так добрые
дела, совершаемые людьми, служат лишь жалким подобием высшего добра; на
пыльные дороги и на бескрайнюю равнину лег покой; глубокая тишина воцарилась
над морем, и даже волны не шептались о том далеком дне, когда им придется
возвращать своих мертвых.



ГЛАВА II - Дорожные спутники


- Сегодня, кажется, уже не орут, как орали вчера - верно, сэр?
- Не слышно, во всяком случае.
- Стало быть, не орут. Эти люди, когда открывают рот, так уж заботятся
о том, чтобы их было слышно.
- Вполне естественная забота.
- Да, но ведь они орут постоянно. Им без этого жизнь не в жизнь.
- Вы говорите о марсельцах?
- Я говорю о французах. Все они любители поорать.