"Чарльз Диккенс. Крошка Доррит. Книга 1" - читать интересную книгу автора

ожиданием пленники. Началось хлопотливое выправление бумаг, выкликались
имена, скрипели перья, стучали печати, шелестели марки, лились чернила,
шуршал песок, и в качестве плода всей этой деятельности являлось на свет
нечто размазанное, шероховатое и неудобочитаемое. В конце концов положенные
формальности были исполнены и путешественников отпустили на все четыре
стороны.
В своем наслаждении вновь обретенной свободой они не обращали внимания
на сверкающий зной. Разноцветные шлюпки помчали их по водам гавани, и вскоре
они вновь собрались все вместе в большом отеле, где закрытые жалюзи
преграждали доступ солнцу, а каменные плиты, которыми были вымощены полы,
высокие потолочные своды и длинные гулкие коридоры умеряли нестерпимую жару.
Там в парадной зале накрыт был парадный стол, поражавший глаз изобилием и
великолепием; и все невзгоды карантина показались вскорости далекими и
ничтожными среди изысканных закусок, прохладных напитков, заморских фруктов,
цветов из Генуи, снега с горных вершин и радужных переливов света в
зеркалах.
- Я, кажется, уже без всякой злобы вспоминаю эти унылые стены, - заявил
мистер Миглз. - Когда уезжаешь, всегда начинаешь относиться снисходительно к
местам, которые ты покинул. Подозреваю, что даже арестант, освободившись из
заключения, перестает ненавидеть тюремную камеру.
За столом сидело человек тридцать и все оживленно беседовали, причем
естественно, что разговор шел по преимуществу между ближайшими соседями.
Супруги Миглз и их дочь, сидевшая между ними, занимали крайние места по одну
сторону стола; их визави были мистер Кленнэм, высокий француз с бородой и
волосами цвета воронова крыла, в чьем облике было нечто мрачное и
устрашающее, даже демоническое (впрочем, на поверку он оказался кротчайшим
из людей), и красивая молодая дама, англичанка, от надменного взгляда
которой, казалось, ничто не могло укрыться; она путешествовала в одиночестве
и то ли намеренно сторонилась других пассажиров, то ли другие пассажиры
сторонились ее - никто не мог бы сказать с уверенностью, кроме разве ее
самой. Прочее общество являло собой обычную в таких случаях смесь.
Путешествующие по деловым надобностям и путешествующие для удовольствия;
военные из Индии, едущие в отпуск; негоцианты из Греции и Турции;
англиканский священник в одежде, похожей на смирительную рубашку,
совершающий свадебное путешествие с молодой женой; семейство английских
патрициев, состоящее из величественных папеньки с маменькой и трех
недозрелых дочек, которые ведут путевой дневник на пагубу ближним; еще одна
английская мамаша, старая и тугоухая, но неутомимая путешественница, а при
ней вполне, даже чересчур зрелая дочка, прилежно срисовывающая в свой альбом
пейзажи всех пяти частей света в надежде когда-нибудь дорисоваться до
замужества.
Замкнутая англичанка подхватила последнее замечание мистера Миглза.
- Так, по-вашему, для арестанта возможно забыть свою тюрьму? - спросила
она веско и с расстановкой.
- Это лишь мое предположение, мисс Уэйд. Не могу утверждать, что мне во
всех тонкостях знакомы чувства арестанта. Я, признаться, попал под арест
впервые в жизни.
- Мадемуазель сомневается, что забывать так легко? - вставил француз на
своем родном языке.
- Сомневаюсь.