"Чарльз Диккенс. Крошка Доррит. Книга 1" - читать интересную книгу автора

В деревне воздух после дождя наполнился бы благоуханной свежестью и на
каждую упавшую каплю земля откликнулась бы новым и прекрасным проявлением
жизни. В городе дождь только усиливал дурные, тошнотворные запахи да
переполнял водостоки мутной, тепловатой, жирной от грязи водой.
У собора св. Павла * Кленнэм перешел на другую сторону и обходным путем
стал спускаться к реке через целый лабиринт крутых, извилистых улочек (в те
годы еще более извилистых и тесных), между набережной и Чипсайдом *. Он
проходил то мимо покрытых плесенью стен, За которыми в старину собиралось
какое-нибудь благочестивое общество, то мимо освещенного фасада церкви без
прихожан, словно дожидающейся, когда какой-нибудь предприимчивый Бельцони *
откопает ее и ее историю; он шел, минуя наглухо запертые ворота причалов и
складов, пересекая узкие переулки, где порой на сырой стене плакал жалкий,
намокший лоскут объявления со словами: "Найдено тело утопленника..." - и,
наконец, очутился у того дома, который ему был нужен. Это был старый,
закоптелый почти до черноты кирпичный особняк, одиноко стоявший в глубине
двора. Перед ним был квадратный палисадник - два-три куста и полоска газона,
настолько же заросшая сорной травой, насколько железная ограда вокруг была
покрыта ржавчиной (а значит - довольно основательно); за ним уходило вдаль
нагромождение городских крыш. Дом был двухэтажный, с высокими узкими окнами
в массивных рамах. Много лет назад он обнаружил намерение свалиться набок;
его спешно подперли, чтобы этого не случилось, и так он и стоял с тех пор,
опираясь на полдюжины гигантских костылей, однако теперь вид этого
сооружения - излюбленного пристанища соседских кошек, - подгнившего от
дождей, замшелого от времени и почерневшего от дыма, не внушал особого
доверия.
- Все по-старому, - сказал путешественник, остановившись и глядя на
дом. - Так же мрачно и так же уныло. И матушкино окно освещено, словно в нем
и не гасили света с той поры, как я, бывало, дважды в год возвращался на
каникулы домой и проходил здесь, волоча свой сундучок по тротуару. Так, так,
так...
Он подошел к двери, над которой был навес, украшенный резьбой в виде
развешанных полотенец и детских головок со всеми признаками водянки мозга -
очень модный в свое время узор; подошел и постучал. Послышались шаркающие
шаги по каменным плитам пола, дверь отворилась, и на пороге показался старик
со свечой в руке, сухой и сгорбленный, но с острыми, пронзительными глазами.
Он поднял свечу повыше, вглядываясь этими пронзительными глазами в
посетителя.
- А, мистер Артур, - сказал он, без всякого волнения. - Приехали
наконец? Входите.
Мистер Артур вошел и закрыл за собой дверь.
- Вы пополнели, раздались в плечах, - заметил старик, оглядывая его при
свете той же свечи и медленно качая головой, - но все-таки далеко вам до
вашего отца. И до матушки тоже.
- А как матушкино здоровье?
- Так же, как и все эти годы. Когда она не прикована к постели болями,
то просто сидит у себя в комнате. За пятнадцать лет она едва ли пятнадцать
раз ступила за порог этой комнаты, Артур. - Они вошли в неприютную, скудно
обставленную столовую. Старик поставил подсвечник на стол, подпер правый
локоть левой рукой и, поглаживая свой пергаментный подбородок, внимательно
уставился на гостя. Гость протянул ему руку. Старик дотронулся до нее без