"Чарльз Диккенс. Крошка Доррит. Книга 1" - читать интересную книгу автора

спрятана бритва.
Синьор Кавалетто вынул папиросу изо рта, и на миг обнаружил большее
волнение, чем можно было ожидать.
- Так вот, - начал господин Риго, встав и выпрямившись во весь рост. -
Я - джентльмен-космополит. У меня нет родины. Отец мой был швейцарец из
кантона Во *. Мать - француженка по крови, англичанка по рождению. Родился я
в Бельгии. Я гражданин мира.
Он стоял в картинной позе, упираясь одной рукой в бедро под свободно
падавшими складками плаща, и говорил, не глядя на слушателя, а словно бы
обращаясь к противоположной стене; все это наводило на мысль, что он скорей
репетирует свои ответы суду, нежели заботится об осведомлении такой
ничтожной особы, как Жан-Батист Кавалетто.
- Можете считать, что мне сейчас тридцать пять лет от роду. Я повидал
свет. Жил везде понемногу, и всегда жил джентльменом. Как джентльмена меня
встречали повсюду, и как джентльмену оказывали мне уважение. А если вы
вздумаете изобличать меня в том, что я обманом и хитростью добывал себе
средства к существованию, я спрошу вас: а как живут ваши адвокаты, ваши
политики, ваши спекуляторы, ваши биржевые дельцы?
Он то и дело выбрасывал вперед свою небольшую изящную руку, словно
наглядное доказательство его благородного происхождения, уже не раз
сослужившее ему службу.
- Два года назад я приехал в Марсель. Перед тем я долго болел, и
кошелек мой, не стану скрывать, был пуст. А разве у ваших адвокатов, ваших
политиков, ваших спекуляторов, ваших биржевых дельцов болезнь не скажется на
состоянии кошелька - если только они не успели раньше обзавестись
капитальцем? Остановился я в гостинице "Золотого Креста", содержатель
которого, господин Лнри Баронно, был мужчина преклонных лет и весьма слабого
здоровья. На четвертый месяц моего пребывания там господин Баронно имел
несчастье скончаться, что может случиться со всяким. Немало людей каждый
день переселяется в лучший мир без моей помощи.
Жан-Батист докурил свою папиросу до самых кончиков пальцев, и господин
Риго в порыве великодушия бросил ему еще одну. Прикурив от тлеющего окурка,
итальянец продолжал пускать дым, исподлобья глядя на своего товарища,
который почти не замечал его, поглощенный рассказом.
- У господина Баронно осталась вдова. Ей было двадцать два года. Она
считалась красавицей и в самом деле была красива (что не одно и то же). Я
продолжал жить в "Золотом Кресте". Я женился на госпоже Баронно. Не мне
говорить о том, равный ли это был брак, но взгляните на меня: хотя два с
лишком месяца тюрьмы не могли пройти бесследно, не сдается ли вам, что я был
ей более под стать, нежели ее покойный супруг?
У него были замашки красавца и светского человека, хотя он не был ни
тем, ни другим; он брал лишь бахвальством и самоуверенностью, но у половины
рода людского в таких случаях, как и во многих других, апломб легко сходит
за доказательство истины.
- Как бы там ни было, госпоже Баронно я пришелся по сердцу. Надеюсь,
это не может быть поставлено мне в вину?
Задав этот вопрос, он невзначай глянул на Жан-Батиста, и маленький
итальянец энергично замотал головой, для большей убедительности без
передышки твердя: "Altro, altro, altro, altro!".
- Вскоре у нас пошли нелады. Я горд. Не стану утверждать, что это