"Чарльз Диккенс. Крошка Доррит. Книга 2" - читать интересную книгу автора

себя, и для нашей семьи это особенно важно, по причинам, о которых - кхм -
нет надобности распространяться. А добиться уважения от подчиненных можно
только, если - кха - держать их на расстоянии, и - кхм - смотреть на них
сверху вниз. Сверху вниз. Поэтому нельзя ни в коем случае давать прислуге
повод к пересудам, показывая, что тебе случалось обходиться без ее помощи и
самой что-то делать для себя.
- Ясно как божий день! - вскричала мисс Фанни. - В том-то все и дело.
- Фанни, - величественно произнес отец, - я просил бы не мешать, дитя
мое. Итак, теперь о - кха - о мистере Кленнэме. Прежде всего хочу заметить
тебе, Эми, что я не разделяю, верней - кхм - не вполне - да, не вполне
разделяю чувства твоей сестры по отношению к этому господину. Я склонен
рассматривать мистера Кленнэма как человека - кхм - в общем неплохого. Кхм.
Именно неплохого. Не будем также разбирать сейчас, навязался он к нам или не
навязался. Ему было известно, что многие - кхм - ищут моего общества, и он
мог бы сослаться на то, что видел во мне лицо до некоторой степени
официальное. Но есть обстоятельства, связанные с нашим довольно
поверхностным знакомством (мы ведь, в сущности, были очень мало знакомы), в
силу которых, - тут мистер Доррит принял важный и внушительный вид, - было
бы весьма неделикатно со стороны мистера Кленнэма пытаться - кха -
возобновить сношения со мной или с кем-либо из моих домашних в настоящее
время. Если мистер Кленнэм достаточно деликатен, чтобы понять, насколько
неуместны подобные попытки, я, как истинный джентльмен - кха - сочту своим
долгом оценить его деликатность. Если он недостаточно деликатен и не
понимает этого, я не вижу для себя возможности - кха - вступать в общение со
столь грубой и нечуткой натурой. В любом случае совершенно очевидно, что
мистер Кленнэм нам не компания, и ни у нас с ним, ни у него с нами нет и не
может быть ничего общего. А! Вот и миссис Дженерал.
Водворение за столом почтенной дамы, чей приход возвестил мистер
Доррит, положило конец спорам. А немного спустя курьер явился доложить, что
лакей, камердинер, обе горничные, все четыре проводника и все четырнадцать
мулов готовы тронуться в дорогу; и путешественники, встав из-за стола,
поспешили вниз, чтобы примкнуть к кавалькаде, собиравшейся у монастырских
ворот.
Мистера Гоуэна с его сигарой и с его карандашом не было видно, зато
мсье Бландуа был тут как тут, явившись пожелать счастливого пути дамам.
Когда он галантно снял свою мягкую шляпу перед Крошкой Доррит, его укутанная
плащом фигура, темневшая среди снегов, показалась ей еще более зловещей, чем
вчера, в отсветах огня. Но, видя, как благосклонно принимают его приветствия
отец и сестра, она остереглась выказать свою неприязнь из страха, как бы и в
этом не усмотрели досадного изъяна, которым ее наделила тюрьма.
И все же, когда цепочка мулов вновь зазмеилась по неровному склону, она
то и дело, пока был виден монастырь, оглядывалась назад - и всякий раз глаза
ее встречали мсье Бландуа; он стоял на высокой круче, выделяясь на фоне
дыма, в золотистом сиянии отвесно поднимавшегося вверх из монастырских труб,
и пристально смотрел им вслед. Уже расстояние превратило его в маленький
черный колышек на снегу, а ей все казалось, что она видит эту двусмысленную
усмешку, этот нос с горбинкой, эти слишком близко посаженные глаза. И даже
после того как монастырь скрылся из виду и легкие утренние облака заволокли
перевал, поднятые руки деревянных скелетов у дороги словно указывали ей на
него, на Бландуа из Парижа.