"Чарльз Диккенс. Крошка Доррит. Книга 2" - читать интересную книгу автора

нечто вроде английских ярмарочных качелей, поставленных на деревянный лоток
с колесами и прикрытых другим деревянным лотком без колес, - до щегольской
английской коляски. Но ко всем этим украшениям прибавилось еще одно, на
которое никак не рассчитывал мистер Доррит. Двое посторонних
путешественников украсили собой одну из его комнат.
Хозяин гостиницы со шляпой в руке стоял посреди двора перед курьером и
клял себя на чем свет стоит, твердя, что он в отчаянии, что он готов
провалиться сквозь землю, что он жалкая, несчастная скотина, что у него
чурбан на плечах вместо головы. Конечно же ему не следовало соглашаться, но
благородная дама так просила, так умоляла пустить ее в эту комнату всего на
полчасика, пообедать, что он не мог устоять. Полчасика уже прошло, дама и ее
спутник допивают последний глоток кофе, доедают последний кусочек десерта,
счет оплачен, лошади поданы, они сейчас же уедут; кабы не его злосчастная
судьба, они бы уже и уехали, да вот, видно, небо решило наказать его за
грехи.
Нельзя описать гнев мистера Доррита, когда эти извинения достигли его
слуха. Он словно увидел руку убийцы, нанесшую удар достоинству семьи. Мистер
Доррит отличался крайней чувствительностью в вопросах семейного достоинства.
Малейшее посягновение подобного рода, совершенно незаметное со стороны, не
могло от него укрыться. Его жизнь обратилась в сплошную пытку под множеством
тончайших скальпелей, рассекавших его достоинство каждый час, каждое
мгновенье.
- Я не ослышался, сэр? - спросил мистер Доррит, угрожающе побагровев. -
Вы в самом деле - кха - осмелились предоставить одну из моих комнат в
распоряжение посторонних лиц?
Тысяча извинений! Хозяин сам себе не может простить, что уступил
настояниям благородной дамы. Он умоляет монсеньера не гневаться. Он просит
монсеньера о снисхождении. Если монсеньер любезно соблаговолит ровно на пять
минут расположиться в другом специально отведенном ему салоне, все уладится.
- Нет, сэр, - вскричал мистер Доррит. - Ни в каком салоне я
располагаться не буду. Я тотчас же покину ваш дом, не стану ни есть, ни
пить, не переступлю даже порога. Как вы могли позволить себе подобную
дерзость? Кто я, по-вашему, что вы - кха - делаете разницу между мной и
другими путешественниками?
Боже правый! Да хозяин весь мир готов призвать в свидетели, что
монсеньер - самый знатный из всех путешественников, самый выдающийся, самый
уважаемый, самый почтенный. Если он и делает какую-либо разницу между
монсеньером и остальными, то лишь в том смысле, что монсеньер лучше всех,
добрее всех, благородней всех, именитей всех!
- Пустые слова, сэр! - запальчиво возразил мистер Доррит. - Вы
оскорбили меня! Вы мне выказали неуважение! Как вы смели? Извольте
объяснить!
Увы, что тут объяснять, когда и без того все ясно! Хозяину лишь
остается молить о прощении, полагаясь на всем известное великодушие
монсеньера!
- Я вам повторяю, сэр, - настаивал мистер Доррит, задыхаясь от ярости,
- вы делаете разницу между мною и другими людьми со средствами и с
положением; вы поступили со мной так, как с джентльменами не поступают.
Спрашивается, почему? Я желаю знать, по какому праву, на каком основании?
Отвечайте, сэр. Объяснитесь. Назовите причину.