"Чарльз Диккенс. Рассказы 60-х годов" - читать интересную книгу автора

недосягаемой, ибо она отбыла к египетским пирамидам собирать лекарственные
травы, - и вы (хоть и исцелившийся) предадитесь отчаянию! Так Дочь медика
обделывала свои дела (и очень проворно), и так шли своим чередом купля и
продажа, смешение голосов и красок, пока уходящий свет солнца, покинув Дочь
медика в тени высоких крыш, не побуждал ее укатить под звуки меди на запад,
сверкнув прощальным эффектом бликов и отблесков на великолепном экипаже.
Но вот колдун снова стучал волшебной палочкой по плитам Главной
площади, и рушились балаганы, скамейки и стойки, исчезали товары, а вместе с
ними тачки, ослы, повозки, запряженные ослами, двуколки и все, что двигалось
на колесах или пешком, кроме убирающих мусор неторопливых метельщиков с
неуклюжими телегами и тощими клячами и кроме их помощников - жирных
городских голубей, набивших себе животы больше, чем в небазарные дни.
Оставалось еще часа два до осеннего заката, и праздношатающийся наблюдатель,
стоя за городскими воротами, на подъемном мосту, у потерны или на краю
двойного рва, видел, как белый верх последней повозки уменьшался на глазах в
аллее из длинных теней, отброшенных деревьями, или замечал последнюю
деревенскую лодку, в которой гребла, направляясь домой, последняя ушедшая с
базара женщина, - лодку, совсем черную на фоне алеющих вод длинного, узкого
канала, протянувшегося по ложбине между наблюдателем и мельницей; и когда
пена и водоросли, рассеченные веслом, снова смыкались над следом лодки,
наблюдатель уже не сомневался в том, что никто больше не потревожит покоя
этих стоячих вод до следующего базарного дня.
Но в этот день Главная площадь не должна была подниматься с постели, и
потому мистер Англичанин, глядя вниз на молодых солдат, упражняющихся в
маршировке гусиным шагом, был волен предаваться размышлениям на военные
темы.
- Эти ребята расквартированы повсюду, - сказал он, - и смотреть, как
они растапливают хозяйские камины, варят хозяйскую пищу, нянчат хозяйских
детей, качают хозяйские люльки, перемывают хозяйские овощи и вообще приносят
пользу всякого, но отнюдь не военного рода, в высшей степени смешно! Никогда
я не видел таких людей... в жизни не видывал!
И это было истинной правдой. Разве рядовой Валентин, стоявший на постое
в этом же самом доме, не орудовал за одну прислугу - за камердинера, повара,
лакея и няню - в семье своего командира, господина капитана де-ла-Кур, и не
натирал полов, не стелил постелей, не ходил на базар, не возился с одеждой
капитана, не возился с приготовлением обеда, не возился с приправой к салату
и не возился с грудным ребенком - все с одинаковой готовностью? Или, не
говоря о нем, потому что он-то был обязан служить верой и правдой своему
начальнику, разве рядовой Ипполит, стоявший на постое в доме парфюмера, на
двести ярдов дальше, - разве рядовой Ипполит в свободное от службы время не
оставался по доброй воле торговать в лавке, когда прекрасная парфюмерша
уходила поболтать к соседкам, и разве он не продавал мыла с улыбкой на лице
и саблей у пояса? Разве Эмиль, стоявший у часовщика, не приходил каждый
вечер и, сняв мундир, не заводил всех часов в лавке? Разве Эжен, стоявший у
жестяника, не возделывал, с трубкой во рту, огорода в четыре квадратных
фута, разбитого во дворике, за лавкой, и на коленях в поте лица своего не
собирал для жестяника плодов земли, добывая их из этой самой земли? Не
умножая примеров, разве Батист, стоявший у бедного водоноса, не сидел в этот
самый момент на мостовой, припекаемый лучами солнца, раскорячив свои военные
ноги и поставив между ними пустое ведро, и не красил его в ярко-зеленый цвет