"Чарльз Диккенс. Сбор в житницы" - читать интересную книгу автора

указанию врача, принесли носилки, застелили их всякой одеждой и сверху
накрыли соломой, а сам врач приготовил подобие бинтов и перевязей из шалей и
носовых платков. Все это повесили на руку тому, кто вторым вылез из ямы,
объяснив ему, что нужно сделать; он стоял, опираясь могучей рукой о шест,
поглядывая то в отверстие шахты, то на окруживших его людей, и фигура этого
горняка, освещенная фонарем, который он держал в другой руке, далеко не была
наименее заметной в толпе. Уже смерклось, и горели зажженные факелы.
Из того немногого, что он успел сообщить обступившим его людям и что
немедленно разнеслось среди зрителей, стало известно, что пострадавший лежит
на куче осыпавшейся породы, которой шахта забита до половины, и что, кроме
того, силу удара несколько смягчил выступ рыхлой земли на боковой стенке. Он
упал на спину, подмяв под себя одну руку; по его собственным словам, он все
время лежал не двигаясь, только здоровой рукой доставал крошки хлеба и мяса
из кармана и несколько раз набирал в горсть воды. Как только он получил
письмо, он тотчас же оставил работу, всю дорогу прошел пешком и уже
приближался к усадьбе мистера Баундерби, когда случилось несчастье. А попал
он в такое опасное место потому, что он ни в чем не виноват и спешил
воротиться кратчайшим путем, чтобы снять с себя обвинение. Чертова Шахта,
заключил горняк, крепко ругнув ее, верна себе и недаром так прозвана; по его
мнению, хоть Стивен еще в состоянии говорить, но Чертова Шахта сгубила его.
Когда все было готово, ворот заработал, и горняк, напутствуемый
последними торопливыми советами товарищей и врача, скрылся в пропасти. Как и
в первый раз, канат разматывался круг за кругом, потом по сигналу ворот
остановили. Ни один из рабочих не отнял от него руки, все ждали, согнувшись,
держась за вал, готовые начать выбирать канат. Наконец сигнал был подан, и
все стоявшие вокруг шахты подались вперед.
Ибо теперь натянутый до отказа канат шел тяжело, люди с трудом крутили
вал, и ворот жалобно поскрипывал. Страшно было глядеть на канат казалось, он
вот-вот оборвется. Но круг за кругом мерно ложился на вал, потом появились
цепи, прикрепленные к бадье, и, наконец, сама бадья: по бокам - ее,
ухватившись одной рукой за край - зрелище, от которого кружилась голова и
замирало сердце, - висели оба горняка, а свободной рукой они бережно
поддерживали привязанное к бадье несчастное искалеченное человеческое
существо.
Шепот сострадания пробежал по толпе, а женщины плакали в голос, глядя,
как изувеченное тело, в котором едва теплилась жизнь, осторожно
перекладывали с железного ложа на соломенное. Сначала к нему подошел только
врач. Он сделал, что было в его силах, попытался, насколько возможно,
уложить умирающего поудобнее, но, в сущности, ему оставалось только очень
осторожно прикрыть его; потом он подозвал Рейчел и Сесси. И тут все увидели
бледное, изможденное лицо, обращенное к небу, и сломанную правую руку,
которая лежала поверх покрывающих его одежд, словно ожидая, что чья-нибудь
рука коснется ее.
Ему дали напиться, спрыснули лицо водой, влили в рот несколько капель
вина и укрепляющего лекарства. Хоть он и лежал не шевелясь, глядя в небо, он
улыбнулся и сказал: "Рейчел".
Она опустилась па траву подле него и наклонилась над ним так, что лицо
ее пришлось между его глазами и небом, - он даже не мог перевести на нее
взгляд.
- Рейчел, дорогая.