"Димитр Димов. Душная ночь в Севилье " - читать интересную книгу автора

во времена императора Траяна, андалусские крестьянки перед замком
вестготского феодала или девушки из народа перед буйным и вспыльчивым
сеньором Гойей... Я смотрел как завороженный. Девушка танцевала долго, с
поразительной выносливостью, пока наконец щеки ее не стали темно-алыми, как
гвоздика в ее волосах. Внезапно она остановилась, закачалась от усталости и
бросилась в объятья сержанта гражданской гвардии, который снял ее со стола.
Несколько секунд все хранили молчание, а потом раздался взрыв бешеного
восторга, воплей и рукоплесканий... И тогда я увидел, как эти оборванцы
вокруг меня... эта толпа бедняков... забушевала от радости... как они сумели
оценить искусство подлинного танца, созданного народом в течение веков!.. И
тогда я понял, что эти грубые докеры с пристаней Гвадалквивира, эти торговки
фруктами - лучшие знатоки прекрасного, чем директора мюзик-холлов, которые
обезображивают народный танец непристойностями... И я сам загорелся, я
почувствовал огромное уважение к этой девушке, к этим людям, к моему пароду,
к Веласкесу и Гойе... ко всему великому и вечному, созданному Испанией!.. Я
почувствовал уверенность в себе... Силу и желание работать... В своем
воображении я уже набрасывал композицию, в которой решил передать
воздействие танца на человека. Я видел эту картину - юная танцовщица,
окруженная плебеями, толпой бедняков, которые смотрят па нее, вытянув шеи,
восхищенные, потрясенные и захваченные танцем... Должно было получиться
что-то поистине в стиле Гойи.
Но пока я, фантазируя таким образом, протискивался, с риском набраться
вшей, сквозь толпу оборванцев к касете, девушка подхватила сержанта
гражданской гвардии под руку и пропала с ним в толпе. Сержант был красивый
смуглый малый с черными усиками. Оборванцы тотчас расступились перед его
серой" формой. Наконец я вошел в касету к этим людям - бедным, но опрятным
и, очевидно, с постоянными занятиями, позволявшими им Жить прилично. Я
сказал, что я художник, и сразу спросил, как зовут девушку.
- Это наша Манолита, - ответил один пожилой человек, - дочь вдовы,
сеньоры Торрес, что торгует рыбой у моста в Триане. А отец ее был машинист,
он погиб в катастрофе.
Польщенный вниманием сеньора, мужчина предложил мне стакан вина. Я
поблагодарил и сел рядом с ним. Севильцы - народ дружелюбный и общительный.
Через четверть часа я уже знал, что мне не стоило питать иллюзий: сеньора
Торрес не разрешит своей дочери посещать мастерскую художника в качестве
натурщицы. У девушки есть novio,* и она пользуется в Триане безупречной
репутацией. Самое большее, на что я мог рассчитывать, это, получив согласие
ее жениха, сержанта Педро Хиля, пригласить их обоих к себе в ателье и
сделать небольшой набросок. Но когда заговорили о Педро Хиле, я узнал и о
том, что омрачало жизнь девушки. Отец сержанта, лейтенант гражданской
гвардии в отставке, не разрешал сыну жениться на бесприданнице Манолите. Он
хотел женить его на дочери сеньора Косидо, владельца кондитерской,
расположенной рядом с отелем "Инглатерра" и часто посещаемой американскими
туристами. Сеньор Косидо так нажился на этих туристах, что мог выдать дочь
даже за молодого капитана гражданской гвардии, если бы девушка не сохла и не
изводилась втайне от неразделенной любви к красивому сержанту.
______________
* Жених (исп.).

Мое знакомство с торговкой рыбой сеньорой Торрес и Мануэлой завершилось