"Димитр Димов. Табак" - читать интересную книгу автора

действительность, на тот отвратительный факт, что Зара флиртует с ее отцом и
уже решила стать его любовницей. Согласиться с этим открыто было бы
одинаково унизительно для всех троих. Мария сделала гримасу, и, хотя курить
в открытом автомобиле было не очень приятно, вынула свой маленький
серебряный портсигар. Шофер, сидевший рядом с нею, поспешил зажечь ей
сигарету. Он сделал это почтительно, ловко, загораживая ладонями пламя
спички от ветра. Но в его глазах сейчас не было того скрытого хищного
огонька, который прельщал горничных и обязательно вспыхнул бы, если бы шофер
поднес спичку к сигарете Зары. Мария не привлекала, не волновала, не смущала
мужчин ничем, кроме богатства своего отца.
Она была похожа на него. Но если его лицо отражало твердость и властную
жизненную силу пирата, то от ее серых глаз и тонких, почти бескровных губ
веяло унынием дождливого дня. Впечатление это усиливалось еще и тем, что она
совсем не красилась. Мария тоже обмотала голову ярким шарфом, от которого ее
бледное лицо и пепельно-русые волосы казались еще более тусклыми. Хороши
были у нее только ноги, длинные и стройные, но и они не соблазняли - плоская
грудь и мальчишеская холодность отталкивали мужчин от этой девушки.
Она затянулась сигаретой и устремила на равнину неподвижный взгляд
печальных, без блеска глаз. Утренняя прохлада сменилась зноем, и над сжатыми
нивами нависла духота летнего дня. Там и сям близ селений размеренно пыхтели
двигатели молотилок. Загоревшие до черноты мужчины в соломенных шляпах
сбрасывали снопы. На выгоревших от засухи деревенских выгонах лениво паслись
овцы. Оборванные пастушата стояли, опершись на свои крючковатые посохи и
уставившись на скользивший по шоссе автомобиль и сидящих в нем людей. Их псы
бросались к машине и бежали за пей, но вскоре отставали и лаяли долго и
злобно.
После разговора с Зарой Мария почувствовала облегчение. Так! Формула
найдена. На кокетство Зары надо смотреть как на невинную прихоть: Заре
хочется развлечь утомленного человека - вот и все! Теперь Марию уже не
должна смущать ни подозрительная нежность, с какой ее приятельница опирается
на плечо ее отца, ни намеки, которыми они обмениваются, делая вид, что
шутят. Она вспомнила другую формулу, помогавшую ей спокойно выносить
присутствие любовника ее матери. То был гвардейский ротмистр, кукла, индюк в
красном мундире. Мария его терпеть не могла, но должна была держаться с ним
любезно, чтобы казалось, будто он приходит ради нее. Третья формула спасала
ее от неприятной необходимости быть грубой. Надо было только притворяться,
что считаешь себя привлекательной. Свора обожателей клялась ей в любви, и
каждому она должна была отвечать, что верит его словам, но еще не решила
выходить замуж. Была у нее и четвертая формула: принимая подобострастную
лесть профессиональных музыкантов, Мария делала вид, что считает себя
первоклассной пианисткой; пятая формула помогала щадить гордость бедных
приятельниц, а шестая была направлена на то, чтобы ее не считали нелюдимой.
Вся жизнь Марии была опутана сетью формул, которыми она прикрывала и
маскировала ничтожество, падения и глупости людей, среди которых жила.
Сейчас она вспоминала эти формулы одну за другой и внезапно почувствовала
невыносимую усталость от того терпения, с каким она их применяла. Но эта
усталость не была ни нравственным протестом, ни бунтом. Марии просто
хотелось отдохнуть, вырваться на миг из их пут. Ее охватило желание остаться
одной, никого не видеть, пожить в таком месте, где ее никто не знает. Пожить
хоть десять дней простой, естественной жизнью, без дансингов и общества,