"Димитр Димов. Осужденные души" - читать интересную книгу автора

потому, что был человеком передовых убеждений и даже сумел прослыть таковым
в республиканском кружке в Гранаде, хотя ни в одном своде прогрессивных идей
не сказано, что преобразование общества должно начаться с преобразования
нашего отношения к женщинам. Он считал (и был, собственно, прав) просто
глупым и недостойным мужчины непременно жениться на какой-нибудь Инес или
Кармен только потому, что посмотрел на нее или два вечера подряд подержался
с ней за руки сквозь решетчатую калитку, как это делали кавалеры три века
тому назад. Но на все эти невинные шалости под жарким солнцем Андалусии
разгневанные отцы реагировали жалобами королю, а порой и пулями. После
нескольких неприятных инцидентов подобного рода Луис Ромеро покинул Испанию.
Он обосновался в Париже, где жизнь показалась ему весьма приятной. С
щедростью истого идальго он промотал в ночных клубах маленькое наследство,
доставшееся ему от отца, почтенного, но не очень богатого дворянина, дона
Порфирио Родригес де Эредиа из рода маркизов Роканегра. Это наследство Луис
получил, когда гранадский нотариус дон Пио Бермуда продал старинный родовой
дом Эредиа в Кордове и несколько оливковых рощ у подножия Сьерра-Невады
(поместье находилось в провинции Гранада, а маркизы Роканегра происходили из
Кордовы) и когда вырученная сумма была поделена на пятнадцать частей по
числу детей дона Порфирио - образца супружеской верности, и его подруги -
плодовитой доньи Кармен Ривера де Санта-Крус из рода графов Пухол. Все
дочери дона Порфирио и доньи Кармен счастливо вышли замуж за местных дворян,
а все их сыновья заняли достойные места в армии, в кортесах и церкви. Это
были три поприща, на которых испанский дворянин мог развернуть свои
способности, не унижаясь до плебейского труда в казенной канцелярии, в
торговой конторе или на промышленном предприятии. Все Эредиа были весьма
достойные мужи, высоконравственные, богобоязненные и непоколебимо верные
династии Бурбонов. Так по крайней мере было до сих пор. Из каждого поколения
Эредиа один или двое, как правило, шли в монахи, один или двое, как правило,
дослуживались до чина адмирала или генерала и один или двое, как правило,
представляли землевладельцев провинции Гранада в кортесах. И только Луис
впервые за два века запятнал честь рода, став республиканцем и
скомпрометировав нескольких благородных девиц.
Промотав последний франк из отцовского наследства, Луис влез в долги,
потом потихоньку перешел к контрабанде валютой и наконец преуспел, найдя
свое призвание в торговле наркотиками. Как и почему он докатился до этой
позорной торговли, не представляет большого интереса. Можно только сказать,
что и здесь была замешана женщина. Луис влюбился в артистку кабаре по имени
Жоржет Киди, которую позднее оценил как женщину глупую и вульгарную. Она
была левантинка неопределенной народности, одна из тех метисок, что кочуют
по вертепам средиземноморского побережья и соединяют в себе пороки многих
наций. У нее была матовая кожа с оливковым оттенком, какая бывает у испанок,
но черты лица не носили и следа утонченности этих приветливых и
целомудренных женщин. Глаза - холодные, черные и вероломные - смотрели
пристально и неподвижно, по-змеиному, а тело источало ленивое сладострастие,
превращавшее любовь в мерзостную оргию. Эта женщина, напоминавшая
горьковато-сладкий банан, придумала шитый белыми нитками план ограбления
каких-то американцев, и в результате Луис угодил в тюрьму.
Выйдя из тюрьмы, Луис уехал в Персию, где та же Жоржет Киди запутала
его в сетях более ловких мошенников. Эта банда переправляла опиум по
длинному пути из Константинополя в Бомбей. Предприятие имело успех. Луис