"Владимир Динец. Азия на халяву (Азиатская часть СССР, 1986-97 гг)" - читать интересную книгу автора

свет, и зверь удрал, залив палубу пометом.
Наутро отчаянно болела голова после выпитой "томатовки". По реке плыли
плоты из корявых березовых бревен. Извилистые и твердые стволы камчатской
березы, собственно, никому не нужны. Однако план надо гнать, а лиственница
на полуострове уже почти вся вырублена - тоже без толку, ведь
лиственничные плоты при сплаве тонут. Как и большинство рек Сибири,
Камчатка теперь течет "по паркету". Вскоре мы вышли на равнину. Справа
сверкал гребень вулкана Шивелуч, окруженный огромной пустошью, которую
засыпало пеплом и камнями величиной с дом при извержении 1964 года.
Капитан тем временем рассказывал, как в Усть-Камчатске, однажды уже смытом
до основания, пару лет назад снова объявили "тревогу цунами". Через три
минуты все городское начальство сбежало на единственном вертолете. Еще
через минуту командование армейских и пограничных частей умчалось вверх по
реке на уже известном нам катере. Поселок лежит на совершенно плоском
берегу, уйти в сопки там нельзя, и четыре часа его жители в страшной
панике бегали взад-вперед по главной улице, пока не стало ясно, что цунами
не будет.
Мы пристали к берегу в поселке Ключи, откуда начинается
"Транскамчатское шоссе", ведущее в Петрик. Собственно, на картах оно идет
в Усть-Камчатск. Этот участок дороги строят каждый год, и каждый год он
тонет в болоте. За поселком уходил ввысь громадный, идеально правильный
конус Ключевской сопки, слегка дымившийся.
Весь день я шел к нему, и вершина, сиявшая в небе, была так отточенно
прекрасна, что от нее невозможно было оторвать взгляд. Местность
постепенно повышалась.
Березняки, где ветер гнал тучи черного вулканического песка, сменились
синеватыми зарослями ольхового стланика. Перейдя несколько глубоких
оврагов, я вступил в Бомбежную Тундру - усыпанное камнями пространство,
среди которого возвышалось множество крошечных вулканчиков - боковые
кратеры. Все они были разных цветов - красные, черные, желтые, с воронками
на макушках. Подъем становился все круче, появились грязные снежники и
застывшие лавовые потоки.
Переночевал я в маленькой избушке вулканологов на склоне. Гора ночью
дрожала, из ее макушки в небо бил огненный факел, и мимо с грохотом
катились камни.
Утром вершина была залита розовым светом, внизу сверкали бесчисленные
озера поймы Камчатки. Я карабкался вверх по леднику, покрытому маленькими
снеговыми "грибками", потом по гладкому льду, где валялись расколотые
морозом вулканические бомбы, потом по свежему серому пеплу и к вечеру
оказался на краю кратера. За два дня я набрал 4800 м высоты и чувствовал
себя, как после марафонского бега. В кратере за последние пять лет вырос
внутренний конус, из его вершины шел густой серый дым. Я поднялся туда и
заглянул в жерло, но ничего, кроме дыма, не увидел. Вокруг лежала ровная
поверхность облаков. Между склоном внутреннего конуса и стеной старого
кратера было довольно тепло. Нашел место, где не было упавших камней, и
приготовился к ночевке. Взошла луна, облака внизу разошлись, и стали видны
сверкающие ледники соседних вулканов, далекие хребты и отблеск на глади
Охотского моря в 200 километрах к западу. На востоке виднелись огни
Усть-Камчатска, а у подножия - искорки Ключей. Морозный ветер нес снежную
крупу, по усыпанному звездами небу проносились метеоры. Я уже почти уснул,