"Томас Диш. Концлагерь " - читать интересную книгу автора

и приглушенно-безудержной веселостью, словно при просмотре не до конца
убедительного, но не без знания дела снятого фильма ужасов.
Моя комната (вы хочете фактов? их есть у меня):

Какой восторг! Какая тьма
царит. Полярная зима.
Побелка больше не бела.
Лишь лунный свет из-за угла
напоминает белизну.
И я тону,
в нее вперяя взор.
По-моему, она желтая,
хотя трудно сказать.

Вряд ли Ха-Ха будет сильно рад, могу себе представить. (Честное слово,
Ха-Ха, так получилось). Для экспромта оно, конечно, не дотягивает до уровня
"Озимандии", но я вполне удовлетворюсь результатом и поскромнее, честное
слово.
Моя комната (вторая попытка):
Белесая (вот чем, вкратце, поэзия отличается от фактографии); на
белесых стенах - абстрактные картины маслом (оригиналы) в
безупречно-деловом стиле нью-йоркского "Хилтона", картины нейтральные по
содержанию, как пустые стены или бланки тестов Роршаха; дорогие, датского
дизайна, параллелепипеды вишневого дерева, тут и там украшенные веселыми
полосатыми кубическими диванными подушками; акрилановый ковер цвета охры
или почти; высшая роскошь незанятого пространства и пустых углов. По моим
прикидкам, площадь комнаты футов квадратных эдак с полтысячи.
Кровать помещается как бы в отдельном маленьком флигеле и может быть
занавешена безвкусными цветастыми драпировками. Такое ощущение, словно все
четыре белесые стены с этой стороны матовые, а с той - прозрачные, будто за
каждой симметрично оплывшей грушей молочного света скрывается микрофон.
Что, собственно, происходит?
Вопрос, готовый сорваться с кончика языка у каждого подопытного
кролика.
У того, кто подбирал библиотеку, со вкусом куда благополучней, чем у
здешнего художника по интерьеру. Потому что "Холмов Швейцарии" на полке
оказался не один экземпляр и не два, а три. Даже - Господи спаси -
экземпляр "Джерарда Уинстенли, пуританского утописта". Внимательно прочел
"Холмы" и не обнаружил ни одной опечатки, только в фетишистском цикле
порядок перепутан.


***

Еще позже:
Пытался читать. Раскрываю книжку, но буквально через несколько
параграфов теряю всякий интерес. Так по очереди отложил Палгрейва,
Хейзингу, Лоуэлла, Виленски, учебник химии, "Письма к провинциалу" Паскаля
и журнал "Тайм". (Как я и предполагал, мы уже пустили в ход ядерное оружие
поля боя; при разгоне демонстрации протеста в Омахе погибли двое