"Томас Майкл Диш. Двойной отсчет " - читать интересную книгу автора

возникают совершенно несхожие альтернативные миры. И совершенно неважно, что
подлинной причиной, заставившей меня взяться за перо, оказался вульгарнейший
нервный срыв. На дворе стоял май шестьдесят второго, близилась сессия, а я,
вместо того, чтобы заниматься зубрежкой, уселся и написал Двойной отсчет,
написал за четыре дня, ни разу за это время не выйдя из квартиры. Писал я со
страстной убежденностью, но не в гениальности своего рассказа и даже не в
правдоподобности его персонажей. Меня переполняла гордая уверенность, что я
наконец-то смогу написать "продавабельный" рассказ. Ошибись в то время мой
внутренний компас, я вполне мог бы сдать экзамены, будь они неладны,
получить ученую степень, там, глядишь, стать доктором наук, а что дальше -
придумывайте сами, ваша догадка будет ничем не хуже моей.
Но вместо этого я написал рассказ, а Сил Голдсмит купила его, и через
три месяца он увидел свет в октябрьском номере Фэнтэстик Сториз за 1962 год.
Хотя мой следующий опус - ранний вариант повести Белый Клык уходит к Динго -
она отвергла, но и первая публикация оказалась для меня достаточным
вознаграждением, чтобы не бросать игру, а продолжать удваивать ставки. Сил
Голдсмит публиковала достаточное количество моей стряпни, чтобы можно было
считать, будто период ученичества проходит успешно.
Но вернемся к Двойному отсчету. Должен же я рассказать, какие причины,
кроме нервного срыва, вызванного близящимся отчислением из Нью-Йоркского
университета, приведи к появлению этого произведения.
Едва окончив школу и погрузившись в Настоящий Мир Нью-Йорка, я принялся
генерировать бесконечное количество страниц прозы, претендовавшей на высокое
звание литературы, а числясь на первых курсах университета, я, под
руководством Мориса Бодена (чуть раньше его студентом был Боб Шекли), сумел
даже проставить слово "конец" под некоторыми из этих затрюханных сюжетов. Я
чувствовал, что с моими школьными упражнениями что-то неладно, и если у меня
недоставало умения писать лучше, то, по крайней мере, нашлось достаточно
здравого смысла, чтобы никуда не посылать мою писанину.
Когда я только поступил в Нью-Йоркский университет, там преподавался
совершенно неотразимый курс: "В погоне за утопией". Читал его Макс Патрик.
Передо мной открывалась неслыханная в те годы возможность - под видом
учебной работы не только читать научную фантастику, но и всучить утопию
собственного производства вместо курсовой работы. Я зачитывался НФ еще с той
поры, когда впервые открыл для себя Эстаундинг и Гэлэкси, а произошло это в
"золотой век" фантастики, когда мне было двенадцать лет. Фэном я так и не
стал, но был достаточно жадным читателем, чтобы, когда под рукой не
оказывалось ничего, написанного надежными, любимыми писателями, лауреатами
всяческих премий, брать наугад дешевые издания в мягких обложках.
Ничто, кажется, так не пришпоривает литературные амбиции, как чтение
откровенной халтуры, написанной именитым автором. Подобное удовольствие в
неслыханном изобилии предоставляется беллетристикой всех сортов. "Уж я-то
написал бы получше, чем эта плешь", - уверяет себя читатель, и в ту минуту,
когда подобная мысль превращается в убеждение, можно и вправду попытаться
что-нибудь написать.
Благодаря курсу утопии, в чтении фантастики для меня открылись новые
перспективы. С одной стороны, нельзя было не видеть, насколько грубо
сработана, насколько пуста и ничтожна значительная ее часть. Но с другой
стороны, не было никаких видимых причин, почему бы фантастике не быть такой
же серьезной, достойной и респектабельной (в начале шестидесятых эти слова