"Уильям Дитрих. Розеттский ключ" - читать интересную книгу автора

соляными звездочками. Иными словами, как раз к такому типу воинственного,
сурового похода я успел проникнуться изрядным отвращением, с трудом пережив
стремительные атаки мамелюкской конницы в битве при Пирамидах, взрыв
"Ориента" в Абукирском сражении и вероломные нападения арабского
змеепоклонника, Ахмеда бин Садра, которого мне в итоге удалось отправить в
уготованную ему преисподнюю. Я едва перевел дух после этих ураганных
приключений и скорее предпочел бы, убравшись домой в Нью-Йорк, заняться
мирной работой счетовода или галантерейщика, а возможно, даже адвокатскими
делами, связанными с печальными завещаниями, доставшимися облаченным в траур
вдовам или неоперившимся, невинным отпрыскам. Да, спокойная работенка за
столом, заваленным пыльными гроссбухами, - такая жизнь мне сейчас вполне
подошла бы! Но сэр Сидней, конечно, не мог прочесть мои тоскливые мысли.
Однако я и сам окончательно понял, что больше всего в этом мире сейчас меня
волнует судьба Астизы. Я не мог спокойно отправиться на родину, не выяснив,
выжила ли она после падения в Нил вместе с негодяем Силано и не требуется ли
ей моя помощь.
Насколько же проще было жить, потакая лишь собственным желаниям!
Планы в голове Смита, вырядившегося как турецкий адмирал, громоздились
подобно штормовым облакам, приносимым шквалистым ветром. Он получил приказ
помочь туркам и всей Оттоманской империи остановить продвижение французских
войск из Египта в Сирию, поскольку молодой Наполеон уже вознамерился создать
собственную восточную империю. Сэр Сидней нуждался в союзниках и разведчиках
и, выловив меня из Средиземного моря, предложил встать на сторону англичан и
поработать к нашей общей выгоде. Как он справедливо заметил, мне не стоило
безрассудно возвращаться в Египет к разъяренным моим бегством французам. Я
мог разузнать об Астизе и в Палестине, одновременно выяснив, какие из
многочисленных религиозных сект готовы выступить против Наполеона. "Наша
цель Иерусалим!" - провозгласил Смит. Уж не лишился ли он рассудка? Ведь
этот полузабытый город на задворках Оттоманской империи, покрытый пылью
веков и погрязший в эпидемиях и бесконечной вражде религиозных фанатиков,
выживал теперь, как известно, только благодаря усердно навязываемым визитам
легковерных паломников трех вероисповеданий. Но, по мнению такого
воинственного английского прожектера, как Сидни Смит, преимущество
Иерусалима заключалось в том, что он находился в Сирии, на перекрестке
многочисленных культур, являя собой многоязычное сборище мусульман, иудеев,
православных греков, католиков, друзов,[1] маронитов,[2] монофиситов,[3]
турок, бедуинов, курдов и палестинцев, чье неизбывное неуважение друг к
другу уходило в глубь тысячелетий.
Честно говоря, я не рискнул бы приблизиться к такому сборищу и на сотню
миль, если бы Астиза не пришла к выводу, что украденная Моисеем из недр
Великой пирамиды священная книга древней мудрости могла попасть вместе с его
потомками в Израиль. А это означало, что самое вероятное место ее хранения
находится в Иерусалиме. До сих пор все связанное с Книгой Тота, даже одни
слухи о ней, влекло за собой лишь неприятности. Однако, если в ней
действительно сокрыты тайны обретения бессмертия и власти над миром, разве
мог я начисто отказаться от ее поисков? То есть судьба упрямо влекла меня в
Иерусалим.
Смит считал меня заслуживающим доверия союзником, и, по правде говоря,
мы заключили что-то вроде соглашения. Я познакомился с ним в цыганском
таборе после того, как подстрелил Нажака. И он выдал мне перстень с печатью,