"Е.Л.Доктороу. Билли Батгейт" - читать интересную книгу автора

Цены еще и выкрикивались. Торговцы орали: "Миссус, вы только взгляните - у
меня самые лучшие грейпфруты, попробуйте!" Они уговаривали, они увещевали -
женщины говорили что-то в ответ. Я почувствовал себя лучше в этой невинной
колготе жизни, в этой жуликоватой атмосфере торгашества.
Над улицей плыл треск голосов и гуд рожков автомобилей. Дети
стремительно носились с одной стороны улицы на другую, а над потоками людей,
на пожарных лестницах сидели безработные - беззаботные мужчины в неряшливо
вздыбившихся из штанов рубашках - и читали газеты. Аристократы улицы владели
магазинами, в которые надо было входить через дверь, но и там - все те же
тушки цыплят с перьями, выпотрошенные рыбы, вырезки, молоко, сыр, хлеб...
Перед магазином военно-морской одежды, на выдвинутых над улицей прутьях
развевались бушлаты и холщовые портки, они же висели на входной двери и в
витрине. За пять или десять долларов можно было приобрести пару брюк и
пиджак. Мне было 15 лет и в кармане у меня лежало 100 долларов. Я знал, что
сейчас, здесь, я был, без сомнений, самый богатый человек на улице.
На углу размещался цветочный магазин, в нем я приобрел горшочек с
геранью для матери. Из цветов я больше ничего не знал! Герань едва пахла и
даже запах напоминал что-то огородно-овощное, а не изысканное цветочное, но
это было похоже на то, что мама сама покупала и потом забывала поливать.
Такие горшочки с высохшими растениями стояли у нас за окном кухни на пролете
пожарной лестницы. Листья герани были толстыми, набухшие хлорофиллом, а
цветочки - маленькие, фиолетовые и некрасивые. Я знал, что герань в общем-то
не совсем тот подарок, что имел в виду Аббадабба, но он был явно от меня, а
не от банды гангстеров. На этой мысли, немного раздражающей, я свернул уже к
дому, за магазином сладостей, и вышел прямо к приюту. Сироты в одних
трусиках носились под гидрантом, испускавшим фонтан воды. Было еще утро, они
бегали мокрые и довольные - коричневые, загорелые бесенята, вопящие от
удовольствия. Разумеется, старшие подростки были одеты в нормальные
купальные костюмы, приютскую униформу голубого цвета, одинаковую и для
девочек, и для мальчиков; кое-где в трусиках были дырки от ветхости. Они
носились под водой вместе с детьми с прилегающих домов, одетых в
разноцветные трусики. Их матери завистливо наблюдали за ними из окон, жалея,
что сами не могут вот так пробежаться под фонтаном, не потеряв своего
взрослого достоинства. Вода, зонтиком повисшая над улицей, светилась
радугой, оттеняя черноту влажной мостовой. Я поискал глазами мою чародейку
Бекки, но ее там и не могло быть, она, как и другие, более или менее
взрослые, делала различия между тем, что можно, и что - нельзя. Даже жара не
заставит их преодолеть себя и окунуться в лучистую водяную детскость. Я
прошел мимо, поднялся по темной лестнице к квартире, к тому месту, откуда я
начал жить.
Мама была уже на работе. Такой квартиры как у меня, не было, наверно,
ни у кого в мире. В кухне раз случился пожарчик, эмаль на столе была сожжена
по центру, образуя выгоревшее пятно размером с огромное яйцо, краска по
краям вздулась. Свечи все равно зажигались в стаканах, выстроенных рядами.
Иногда, в холодную погоду, ветер поддувал через трещины в стеклах,
через щель под входной дверью, тогда пламя свечей клонилось в одну сторону,
затем - в другую. Так пламя вытанцовывало ветер. Сейчас свечи тоже горели,
казалось, их стало даже больше чем обычно. Эффект был такой, что если бы
потолок был полом, то огромная сияющая люстра освещала все равномерно, как
огромную залу.