"Е.Л.Доктороу. Билли Батгейт" - читать интересную книгу автора

В моей маме есть нечто от волшебницы. Она - высокая женщина, выше меня.
Она - выше моего отца, судя по фото на бюро в главной комнате, становившейся
ее спальней, когда она разбирала диван. Много лет назад она перечеркнула
фигуру мужа цветным мелком крест-накрест. А до этого бритвой сцарапала его
лицо. Да, да, она делала подобные вещи. Когда я был совсем малым, то думал о
всех ковриках мира, что они сделаны из мужских пиджаков и брюк. Она прибила
его пиджак на входе гвоздями к полу, как шкуру зверя. Еще у нас в доме
всегда стоял запах свечей и пригарков. Вот такая квартира!
Туалет был всего лишь туалетом - мрачным кубом. А ванна была в кухне,
накрытая деревянной откидной крышкой. Я поставил герань на нее, чтобы мама
сразу заметила подарок.
В крохотной своей спаленке я обнаружил новое: подержанную коляску,
коричневую, с облупленными краями. Казалось, она занимает всю комнату. Осья
были ни к черту, я подвигал ее взад-вперед, коляска, казалось, развалится;
она вся ходила ходуном. Но шины были промыты до состояния первоначальной
белизны. Даже козырек работал, его можно было надвигать над всей коляской,
закрывая дите от ветра и дождя. Обратно козырек складывался легко и
защелкивался декоративной защелкой у изголовья. В козырьке были маленькие
дырочки, свет из окна освещал внутренность коляски. На мягкой одеялке лежала
тряпичная кукла. Может мама купила все целиком у Арнольда Мусорщика? Вот так
подарок к моему возвращению!
Она не задала много вопросов, оставшись довольной моим, наконец,
появлением. Прибытие сына, казалось, разрушило ее восприятие мира, если бы
ее свечи были телефоном, то ей пришлось этим вечером говорить в две трубки
сразу, одна линия - свечи, другая - я сам. Мы пообедали в кухне, сидя рядом
с ванной, герань стала неким ярким центром комнаты, появление цветка более
чем что-либо подсказало маме, что я нашел работу. Я пояснил, что являюсь
помощником официанта, в чьи обязанности входит неполное ночное дежурство
сторожем заведения. Я сказал ей, что работа мне по душе, много "чаевых".
Всему она поверила.
- Но это только до осени, сынок, - ответила она, - ведь потом надо в
школу.
Затем она привстала, чтобы поправить один стакан со свечой.
Я кивнул. И сказал, что мне надо одеться получше, иначе мне придется
расстаться с работой.
В субботу, когда она вернулась из прачечной, мы поехали на троллейбусе
по Уэбстер-авеню до самого Фордхэма и зашли в магазин Коэна - мамино
предпочтение для покупки костюма. Именно там, как она сказала, мой папа
выбирал себе нормальную вещь. У нее оказался потрясающий вкус, она оказалась
толковой мамой в этом далеком от нее мире и я спокойно вздохнул, сняв с себя
ответственность за покупку одежды. Я совершенно не знал как это делается.
Она выглядела нормальной и разумной, ей шло платье с фиолетовыми цветами на
белом фоне; волосы мама причесала так, что они умещались под шляпку, едва
выглядывая. Меня всегда раздражало и беспокоило одно - она никогда не
стригла свои волосы. Тогдашняя мода делала акцент на короткой стрижке, она
же носила длиннющие. По утрам, готовясь идти на работу, ей приходилось долго
причесывать их и укладывать в некую спираль на голове, многочисленные
булавки поддерживали это сооружение в порядке целый день. На бюро стоял
целый кувшин этих булавок. После принятия ванны, когда она ложилась в
постель, ее длинные серо-черные волосы, вычесанные по всей длине, покрывали