"Е.Л.Доктороу. Билли Батгейт" - читать интересную книгу автора

обращенный уже ко мне - а мне-то что теперь делать? Он повел себя не
по-товарищески, нечестно, он ввязал меня в игру, правила которой отдавали
душком, он перестал быть моим учителем и тренером, он мог научить меня с
этого момента только одному - саморазрушению!
Я покрылся липким потом, к горлу подступила страшная в своей
неотвратимости тошнота. В такие минуты хочется выть волком и кататься по
земле, ничто другое не помогает. Я нервно огляделся и выбросил газеты в
мусорный ящик, будто они жгли мне руки, будто они были доказательством моей
вины и уликой для немедленного ареста.
На ступенях входа в надземку я просидел несколько минут. Обхватив
голову руками и стараясь справиться с тошнотой. Спустя какое-то время меня
прошибла слабость и дрожь - тошнота ушла, я мог дышать снова. Пожалуй,
именно в этот момент во мне начало созревать мое тайное убеждение, что я
все-таки могу от них скрыться, они будут искать и не найдут меня, потому что
я знал много способов скрыться - им и не снилось сколько! Но сознанием я
ощущал другое - отныне мистер Шульц представлял для меня гораздо большую
угрозу в свое отсутствие. Он что-то сделает, о чем я знать не буду, и все -
я пойман! Я стал более подвержен опасности от них всех, включая даже мистера
Бермана - если меня нет рядом с ними. Как логическая предпосылка этот пункт,
разумеется, спорен, но как чувство - абсолютно безошибочен! Если его нет у
меня перед глазами, то как я могу узнать что мне надо бежать? И главное,
куда? Я понял - мне надо всегда быть с бандой, вот где моя гарантия, вот где
моя защита. Я чувствовал, что роскошь отдаления от них я не могу себе больше
позволить. Безопаснее быть рядом с ними.
Я приказал себе думать лучше и глубже, и, чтобы собраться с мыслями,
зашагал. Я шел и шел, а как доказательство реальности происходящего и мира
вокруг, надо мной прогрохотал состав надземки, появились автомобили,
грузовики, направились на работу люди, загудели рожки машин, начали
распахиваться железные щиты ларьков и магазинов, открывались кафе. Я зашел в
один из первых попавшихся, сел плечо к плечу с такими же, как и я,
гражданами и, так же, как и они, начал день со стакана томатного сока, затем
кофе, затем, улучшив самочувствие, заказал два яйца, наскоро обжаренные с
ветчиной, тост, пончик и еще раз кофе, а завершил завтрак вкусной сигаретой,
и вскоре все стало казаться мне не таким тоскливым: и перспективы, и жизнь в
целом. Как-то Шульц сказал мистеру Берману в моем присутствии: есть две
важные вещи, которые надо сделать как можно скорее. Первыми были мойщики
окон, а вот этот случай - и есть вторая вещь. Спланированное деловое
убийство. Неотвратимое и лаконичное, как телеграмма. Жертва ведь тоже из их
мира. Конкуренция, ничего не поделать. Поэтому его убийство - это некий
знак, некое послание нескольким людям, которым мистер Шульц таким образом
кое-что сообщил. В то же время способ убийства, парикмахерской бритвой,
предполагал для всех остальных: полиции, криминальных репортеров, ребят из
налоговой инспекции и джентльменов из городской управы из комиссии по
надзору за фактами коррупции в эшелонах власти, а в общем для всех
остальных, кроме, собственно, гангстеров, что оно было совершено кем-то
другим, почерк был явно не Голландца - скорее негритянский способ
умервщления или сицилианский - ярко выраженная вендетта, но как бы там ни
было, оно состоялось и выводы могли делаться разные.
Все это могло служить утешением для меня, но я начал сожалеть, что в
момент принятия решения меня выслали из штаб-квартиры и я не слышал