"Э.Л.Доктороу. Клоака" - читать интересную книгу автора

изменится, оправдав возложенные на него ожидания. Мне стало казаться, что,
относись я к Мартину искренне, я доверился бы его цельности и честности и
хорошенько бы обдумал его слова об отце. Мне следовало действовать
конфиденциально, основываясь на том, что я знал лично, и на том, что
говорил мне сам Мартин, соблюдая при этом этику профессии, которой мы оба
служили. По правде говоря, я нюхом чую интригу любой истории. Если вы не
обладаете таким нюхом, то обратитесь к кому-нибудь, кто будет готов
заложить душу, лишь бы вы подольше были лишены чутья на сенсацию. Так и я
решил не говорить пока с Гарри на интересующие меня темы, а проверить
оригинальную гипотезу. Что вы станете делать, если захотите узнать, жив ли
тот или иной человек? Правильно. Вы пойдете в морг.


Глава пятая

Скоростные ротационные печатные машины появились у нас примерно в 1845
году, и с этого времени количество материалов на газетных полосах стало
быстро увеличиваться, кроме того, возникло больше конкурирующих изданий.
Вследствие этого нам пришлось позаботиться о, если можно так выразиться,
написании собственной истории, о строительстве хранилища памяти о нашей
работе. Создав такое хранилище, мы приобрели бы в свое распоряжение
библиотеку наших прошлых репортажей и измышлений, и наши нынешние писания
получили бы некоторое основание. При таких условиях никто не смог бы
сказать, что мы высасываем наши сведения из воздуха. В "Телеграм" это дело
было доверено одному старику, которого посадили в подвале, поручив создать
архив. Он оказался гением-самородком на порученном ему поприще. В
аккуратном, отполированном до блеска дубовом шкафу, он начал складывать
наши издания. Каждый день к стопке прибавлялся новый экземпляр. Но
разразилась война, и нашему издателю стало ясно, что можно составлять книги
из напечатанных в газетах репортажах с переднего края. Теперь в подвале
сидели трое-четверо энергичных молодых людей с ножницами и клеем, которым
каждый день клали на стол по одному экземпляру десяти-пятнадцати ежедневных
нью-йоркских газет. Работая так, наши молодцы успевали рассортировывать
материалы всего с одно-двухнедельным опозданием. Так что, отправившись в
этот архив, я был в полной уверенности, что найду там подборку с
заголовком: "Пембертон, Огастас".
Впервые этот человек привлек паше внимание, когда его вызвали
свидетелем в подкомитет по военным спекуляциям во время слушаний в
сенатской Комиссии по армии и флоту. Информация была получена из Вашингтона
и датирована апрелем 1864 года. Для нас вся история на этом и закончилась.
Мы не знали, что говорил Пембертон на слушаниях, какие выводы были сделаны
из его показаний, да и вообще собиралась ли еще когда-либо вышеупомянутая
комиссия и каковы были результаты ее работы. Об этом из моей родной
"Телеграм" узнать было невозможно.
В том же году в разделе местной хроники имя Пембертона мелькнуло еще
раз, и касалось это упоминание деловых афер: некто Юстас Симмонс, бывший
правительственный чиновник, ведавший таможенным управлением порта на
Саут-стрит, был арестован в Южном районе Нью-Йорка вместе с двумя
португальцами по обвинению в нарушении закона о работорговле. Таможенные
векселя этого человека оплачивал не кто иной, как Огастас Пембертон.