"Э.Л.Доктороу. Всемирная выставка" - читать интересную книгу автора

посетителю голову и улыбнуться. Конечно, в том помрачении, в которое
повергла их моя оккультная встреча с бабушкой, они и во мне предполагали
некую роковую устремленность, обращенность в прошлое, я представлялся им с
закаченными, смотрящими вовнутрь глазами, видящими мертвое и ушедшее в
отрыве от своего собственного движения вперед сквозь время, - прямо не я, а
какое-то воплощение умиротворенного сознания, тихо сползающего в
недвижность, в безжизненность и принимающего смерть за жизнь.
Ужасаться и истолковывать я предоставил своим домашним. Я
просто-напросто лежал с перитонитом. Причем собственная моя убежденность
нисколько не поколебалась даже тогда, когда меня уже перевели в другую
палату, побольше, где вокруг моей кровати штор не было, а было зато нечто
вроде заборчика, как у младенческой кроватки. Это меня оскорбляло донельзя.
Палата была детской, там стояло много таких кроваток с заборчиками, а в них
ребятишки - кто младше меня, кто старше, так что там много было таких, кого,
несмотря на вполне зрелый возраст, поместили в эти унизительные кроватки, и
все на меня глазели. Кое-кто из малышей даже встал на ноги, чтобы было
виднее. Я все еще мог только лежать. В большое окно мне видно было глухую
стену строения через улицу. То была северная стена здания
Мэдисон-Сквер-Гарден - что ж, соседство приятное. Вечерами я воображал,
будто слышу крики болельщиков на баскетбольном матче.
Пришедший навестить меня Дональд был сердит: почему ему никто не
сказал, что меня перевели в другую палату.
- Представляешь, прихожу в твою прежнюю палату, кровать пуста, матрац
скатан... - посетовал он. - Кого ни спросишь, никто ничего не знает. Пока
выяснил, в чем дело, всю больницу обегал!
Он сел у моей кровати и тыльной стороной ладони стал тереть глаза.
- Нет, ты представь: полная больница всяких врачей и медсестер, и ни
один из них не знает, где ты! - Он засмеялся, продолжая утирать слезы. - В
конце концов наткнулся на одну из тех, прежних медсестер, и она мне
сообщила, где ты. - Он покачал головой. - Надо же, а не дай бог, я позвонил
бы маме, мол, не могу найти тебя!
Я познакомил Дональда с соседями по палате. Их было четверо или пятеро.
Мне очень хотелось, чтобы они знали, что у меня есть старший брат. Он
вскинул руку, кто-то пробормотал приветствие, но по большей части они молча
смотрели. Все они были умирающими. Я знал это, мне это было ясно. Одной
девочке, Мириам, - она была на несколько лет старше меня - отпилили ногу. Ее
кровать стояла рядом с моей. Двое ребят днем сидели в инвалидных креслах, и
вечером их поднимали и перекладывали в кровать. Один из них был весь желтый
и высохший. Все они были умирающими. Я знал это, потому что слышал, что
говорили между собой врачи и сестры. Что касается игрушек, то у этих ребят
они были самые замечательные из всех, какие мне приходилось видеть, но дети
ими не интересовались; каждый день родители или дедушки с бабушками
приносили им новые и новые игрушки, но те даже не благодарили. Некоторые из
детей уже прожили здесь не один месяц. Посещения их не развлекали,
развлекало только общение друг с другом, они все время друг друга
поддразнивали. Я был чужим здесь и сразу это почувствовал. Хотя меня и
поместили к ним, я не считал себя умирающим. Они тоже так не считали: никто
из них не хотел со мной дружить. Кроме Мириам, большой девочки на соседней
кровати. Ей я понравился. "Твой брат очень интересный", - сказала она мне
после того, как час посещений закончился и Дональд ушел.