"Э.Л.Доктороу. Всемирная выставка" - читать интересную книгу автора

ступенькам во дворец на конференцию... О войне говорили, войну показывали. Я
любил рисовать, сам придумывал сюжеты комиксов и сам их рисовал и
раскрашивал картинки цветными карандашами. Имя для героя я придумал по
аналогии с героем газетных комиксов, пилотом по имени Джек Весельчак. Я
своего назвал Дэйв Смельчак. Он был усат, ходил в кожаном шлеме с
очками-консервами и в громоздкой куртке, а летал он на гоночных самолетах -
так же как и Джек Весельчак. Мне нравилось рисовать эти самолеты - лихие
юркие машины, курносые, с шахматными клетками на крыльях и элеронах. Я
рисовал тянущиеся за ними по небу следы из выхлопных газов, чтобы было
видно, какие головокружительные петли можно на таком самолетике выделывать.
Они у меня летали по сложным трассам, размеченным столбами. Кружили над
ангарами, проносясь впритирку к ветровому конусу метеослужбы. Я было
засомневался, можно ли столь свободную и своенравную штуку, как воздух,
где-то замкнуть, чтобы устроить гонки по замкнутой трассе, но решил, что раз
так говорят, стало быть, можно. Какие только гоночные самолеты я не рисовал:
и с цилиндрическими капотами, и с заостренными, как пуля. И с кабинами,
открытыми ветру, и с закрытыми плексигласовым колпаком, но, какой бы вид и
облик я ни придавал своим конструкциям, колеса всегда изображал у них
спрятанными в обтекателях - стремительной формы, похожие на дождевые капли,
пробегающие по стеклам окон в ветреный день. Мне нравились стремительные
линии, нравились машины фирмы "Крайслер", так похожие на жуков со своими
почти целиком прикрытыми колесами и скругленными кузовами, чтобы как можно
легче было пробиваться сквозь ветер; поэтому мне и обтекатели на заднем
колесе самолета - плавно сужающиеся, почти заостренные - очень нравились.
Теперь, когда Европу охватила вторая мировая война, я решил сделать своего
Дэйва летчиком-истребителем. Я посадил его в "спитфайер" и послал охранять
небо над Лондоном в составе Королевских ВВС. Опознавательный знак у
англичан - трехцветный круг, у которого красная середина обведена сперва
белым кольцом, потом синим. Против самих цветов я ничего не имел, одно
только мучило: не ошибка ли - рисовать на крыльях и фюзеляжах своих
самолетов эти роскошные мишени, в которые врагу так удобно целиться.
Подумав, я изобразил нацистский "мессершмитт", который падает, волоча за
собой дымный хвост.
О войне я думал как о чем-то далеком и совершенно постороннем. Лично
мне она как бы ничем и не угрожала. Но мать говорила о войне с
беспокойством, она боялась за Дональда. Среднюю школу имени Таунсенда
Харриса он закончил экстерном и теперь, в семнадцать лет, был уже студентом
Сити-колледжа. Мать боялась, что при жеребьевке на призывном пункте ему
достанется несчастливый номер, его возьмут в армию и отправят воевать в
Европу. Мне ее беспокойство казалось нелепым: ведь Америка даже и в войне-то
не участвует. Я не способен был сопоставлять и делать выводы, к которым
приходили взрослые. Однажды в купленной отцом газете "Пост" я увидел
заголовок: "ТУЧИ ВОЙНЫ СГУЩАЮТСЯ". В статье шла речь о том, когда и при
каких обстоятельствах Соединенные Штаты могут оказаться втянутыми в войну
против Гитлера.
В том же здании Мэдисон-Сквер-Гарден, куда я ходил когда-то смотреть
братьев Ринглинг и цирк Барнэма и Бейли и где эквилибристы целым семейством
разъезжали на велосипедах по натянутому в вышине канату, а коротышка клоун
сметал в кучку световое пятно от прожектора у себя под ногами, теперь
американские нацисты, организация которых называлась "Банд", устроили