"Э.Л.Доктороу. Всемирная выставка" - читать интересную книгу автора

рассказывать нам обо всех тех отелях и ресторанах, где когда-то играл.
- В "Амбассадоре" мы должны были играть две недели, - говорил он, - а
оставались целых тринадцать!
Голос у него был пронзительный, гортанный. Теперь я страшился даже
взгляд на него поднять. Но у него были те же грустные голубые глаза, что у
всех моих родственников по материнской линии, правда не такие большие и
ближе посажены, чем у мамы или бабушки. Еще у него был двойной подбородок и
основательно редеющие волосы, тщательно зачесанные набок, чтобы скрыть
лысину. При этом нос красный, картошкой. И улыбка, выдающая отсутствие
нескольких зубов.
Я потрогал бархат пальцами.
- Это, ребятки, вам, - сказал дядюшка.
- А вам что, не нужно? - спросил Дональд.
- Не-е, берите. Занятный сувенирчик на память о добрых старых временах.
Мы поблагодарили. Он сделал шаг к двери.
- А вы, кстати, знаете, какой оркестр первым передавали по радио?
- Билли Вина? - догадался Дональд.
- Точно. Станция "Дабл ю-ар-пи-кей", в Питтсбурге, год одна тысяча
девятьсот двадцать второй.
Каким образом дядюшка Билли лишился своего оркестра, так и осталось для
меня неясным, но дело, похоже, было в жуликоватом менеджере, равно как и в
собственной дядюшкиной неспособности к бизнесу. В последовавшие годы он кем
только не работал. К укладу нашего дома он приспособился довольно легко -
недели через две уже казалось, будто он всегда жил с нами. Это был добрый и
порядочный человек. Мать с благодарностью принимала его помощь в отношении
бабушки. Дядюшка Билли вел со старушкой разговоры, успокаивал ее. Она была
рада его видеть, но вместе с тем частенько плакала, качая головой, дескать,
какой он стал бедный.
- Мама, - говорил он. - Ты, главное, не беспокойся. Есть у меня еще
покуда парочка тузов в рукаве.
Тем временем он работал в музыкальном магазине моего отца, в центре
города, в здании Манежа на Шестой авеню. Каждый день они вместе шли к метро.
По замыслу отца Билли должен был привлечь в лавку покупателей. Ведь кое-кто
из них, возможно, даже помнит еще его имя! Жалованье ему назначили не бог
весть какое, но он мог подработать за счет комиссионных, если удастся
продать что-нибудь крупное. Дядюшка Билли был благодарен. Образованием он не
блистал и с великим уважением взирал на книги в доме моих родителей. Однажды
я видел, как он взял какую-то книжку, взвесил на руке, перелистнул страницы
и, положив на место, улыбнулся и покачал головой. Когда отец заводил с ним
разговоры о политике или истории, он чувствовал себя польщенным.
- Дэйв, - говорил он. - Тебе бы профессором быть.
- Ну, спасибо, Вилли, - отвечал отец.
Я заметил, что и отец, и мать называли дядюшку попеременно то Билли, то
Вилли, как будто это и вовсе одно и то же. Впоследствии я уяснил, что
девичья фамилия моей матери была Левин. Так что Билли Вин это был Вилли
Левин. Разобравшись с этим, я стал всегда называть его дядюшка Вилли.
Дядюшка Вилли показывал нам фокусы, и мне особенно запомнился один, мой
любимый, который ему очень здорово удавался. Он становился в дверях моей
комнаты и делал так, что казалось, будто рука, принадлежащая кому-то
другому, кого просто не видно, хватает его за горло и пытается утащить