"Хаймито фон Додерер. Последнее приключение (В духе рыцарского романа)" - читать интересную книгу автора

После векового бродяжничества, полагавшегося, как видно, все еще
обязательным для обреченного закату сословия, всадники эти, возможно,
влеклись навстречу последнему приключению, и не в том только смысле, что в
конце пути их могла ждать смерть или даже просто отрезвляющее сознание
лживости всех расхожих легенд; нет, подлинное, грандиозное приключение
могло бы еще задним числом придать смысл всему этому скитальчеству, а то и
всему их существованию вообще. Человеку минуло сорок лет, а это, можно
сказать, таинственный возраст, особенно если человек так еще и не сумел
нигде осесть, обрести спокойный приют. Сорок лет минуло человеку, который
редко в каком месте задерживался надолго и потому едва ли нажил себе
друзей. Мерно вышагивает, покачивая головой, конь, каждому его шагу
указывает направление алое древко. Человек сам с собой наедине.
Человек сам с собой наедине, и он несет в себе необъятный мир: в нем
города с башенками и островерхими кровлями домов, лесные долины, крепости,
вырисовывающиеся вдали в закатных лучах, как тонко выточенные камни,
взнесенные над пыльными лентами дорог. Там и сям, если путь приводит к
прибрежью, в этот мир, как бы пресекая и оканчивая его, входит голубое
море, где человеческому взору не остается ничего другого, как тонуть в его
бездонной дали; и лишь много позже он начинает различать в ней смутную
точку - корабль. В Палестине земля была желтой, как и стены тамошних
городов, а такого пронзительного военного клича, какой издавали в
сражениях пестро разодетые смуглолицые враги, не доводилось слышать
никогда прежде. Впрочем, королевский двор точно так же, как море,
оканчивал мир и пресекал его: ибо в безмолвных залах женщины шествовали
там как под стеклом и потом его разбивали. И даже здесь, еще и сегодня,
ядовитым дурманом пьянила память - о пряди волос на виске под кружевным
или раззолоченным чепцом, о подхваченном шлейфе платья. Но в самой
потаенной глубине этих кладовых прошлого иной раз мерцала слабая точка -
то ли дом, то ли забытая комната или местность, в которой ты, наверное,
был однажды и по направлению к которой ты в то же время и двигался
постоянно; и вот там были заросшие сочными травами глубокие долины,
прорезанные тихими ручьями, в зеркале которых темнела, отражаясь,
прибрежная зелень...
- А что за человек был этот шпильман, как он выглядел? - снова
послышался голос Говена. - Я давно хотел вас спросить.
- Шпильман... - раздумчиво, по своему обыкновению, повторил сеньор и
замолчал.
- Да, тот, что рассказывал вам о Монтефале и что сочинил песню, которой
вы меня научили.
- Это был примечательный человек, примечательный не только своим
искусством. Глаза у него были чуть раскосые, что у твоего сарацина, и с
луком управлялся превосходно. - Сеньор Руй движением подбородка указал на
оружие, притороченное к седлу Говена. - Он был, я полагаю, твоего
сословия. Наверное, его отец находился в услужении у какого-нибудь рыцаря.
А вот имя его я, как ты знаешь, забыл. Странно.
- Так, значит, замок Монтефаль на самом деле существует? И герцогиня
Лидуана, и "огражденная страна", как вы говорите, тоже?
- Да ведь она зовется огражденной лишь с недавнего времени, с тех пор,
как, по слухам, в лесах объявился дракон. Конечно же, все существует на
самом деле - и герцогство, и замок, и Лидуана. При дворе мне пришлось