"Хаймито фон Додерер. Слуньские водопады" - читать интересную книгу автора

светивших за импровизированными занавесями, школьники делали уроки.
Так обстояло дело с Адамовым переулком (сказал бы, заканчивая свой
труд, греческий историк Геродот), а в Мило все это вызывало неудовольствие
и сердило его. В квартире Хвостика проживали две такие дамы, трудившиеся
едва ли не каждую ночь.
Никакое тряпье там не болталось на веревках, никаких не было простыней
иди занавесей, так как из передней (где всю ночь горела керосиновая лампа)
можно было попасть в любую из двух комнат, никак одна с другой не
сообщавшихся.
- Если это узнают англичане, тебе дадут по шапке, - говорил Мило.
Примечательно, что по отношению к фирме Дебресси такие мысли у него не
возникали. - Я не требую, Пепи, - продолжал он, - чтобы ты тотчас сменил
квартиру иди немедленно вышвырнул этих особ. И то и другое невозможно.
Первое было бы, конечно, лучшим решением вопроса. Но ты должен по крайней
мере подумать о кое-каких изменениях.
По-немецки он выговаривал несколько твердо, да и обороты речи у него
иной раз были книжные. По существу, это все же был хорошо выученный, но
чужой язык.
- Я думаю, - сказал Хвостик, грустно глядя в пространство. При этом он
засунул указательный палец в карман жилета, обычный его жест.
Собственно, Мило отлично знал, что Хвостик человек неисправимый.
Впрочем, Хвостику было совсем не так просто изменить свои домашние
обстоятельства, как это могло показаться с первого взгляда.
Откуда взялись дамы, которые по ночам фланкировали его справа и слева?
Обширный кабинет, а он проводил в нем большую часть времени, был
расположен в глубине квартиры между двух комнат, имевших особое деловое
назначение. Таким образом Хвостик разделял два любовных лагеря.
Двустворчатые двери по обеим сторонам кабинета, конечно, были заперты,
завешены и заставлены мебелью.
Но откуда же, спрашивается, взялись упомянутые дамы. Хвостику не было
еще и двадцати пяти лет, когда в один и тот же год скончались его
родители, отец вскоре после матери. Отец всю жизнь проработал кельнером,
последние десять лет в близлежащем кабачке, куда и сегодня еще захаживали
Пепи и Мило (вышеприведенный разговор также состоялся там, а за ним и
некоторые другие в том же роде). Хозяин знал Хвостика, как сына своего
бывшего "обера". Пепи после смерти отца оказался бедняком, у Дебресси он
тогда получал еще очень небольшое жалованье, преуспел он в этой фирме уже
позднее, вернее, сделал фирму преуспевающей.
От отца ему не осталось почти ничего, кроме квартиры с довольно-таки
мерзкой мебелью.
Он жил теперь один в собственной квартире.
И был молод.
У него была должность, благодаря ей он мог прокормить себя. Правда,
скудно, плохо даже. Ведь в двадцать пять лет человек еще не участвует в
доходах фирмы. В один прекрасный день консьержка госпожа Веверка -
троглодитская земляная груша, припадавшая на ногу, - сказала, что вечером
поднимется к нему, ей-де надо кое о чем с ним поговорить. (Конечно же!
Двойные чаевые!) Две эти комнаты, их расположение, вдобавок еще бельэтаж!
Ему, Хвостику, будет много легче. Она что-то подсчитала в уме. Сумма
получается солидная. Госпожа Веверка уж все устроит. Две очень приличные и