"Елена Долгова. Маги и мошенники" - читать интересную книгу автора

назвавшийся киром Антисфеном. "Кир" - "господин" на языке восточного Рума.
Я представился Вольфом из Россенхеля, мы вышли во двор, под крупные южные
звезды и разговорились подальше от шума и навязчивых шулеров. Он и вправду
оказался странствующим ученым.
- Одни собирают люди драгоценности, другие - земли, а я пытаюсь
собирать знание - рассмеялся он.
Оказывается, кир Антисфен коллекционировал описания редкостных ересей.
Не знаю, что за мотивы двигали этим хитроумным киром. Империя, придавленная
покойным Гизельгером и его ныне здравствующим сыном, освещаемая кострами
инквизиции, ересями не особенно кишела, но румийца, кажется, не смущали
трудности. Я узнал, что он торопится в недавно восставшую Толоссу.
- Удивлен, зачем это опасное путешествие такому осмотрительному
человеку, как вы? - осторожно намекнул я.
- Удивлены? Отчего же, я фаталист. Нельзя разбрасываться
диковинками, - добавил он. - Вы знаете, что вершится в Толоссе?
- Лишь в общих чертах. Говорят, там повесили императорского
наместника.
- Если бы только это. Я безотчетно доверяю вам, хотя, наверное, и не
стоило бы. Поэтому скажу больше. Год назад я случайно познакомился с
Клаусом Бретоном, их вожаком. Это фанатик милосердия, история жизни
которого отлично иллюстрирует поговорку: "противоположности смыкаются".
- Каким образом?
- "Дорогой любви он пришел к жестокости". Ради милосердия к одному
обездоленному судьбой Клаус готов насадить на пику десяток немилосердных.
Он любит ближнего своего, но несколько более интенсивно, чем это может
понравиться здравомыслящему ближнему. Поскольку уровнять людей в достатке
не удавалось еще никому, а справедливость - истинное божество нашего
свихнувшегося ересиарха, он мечтает о равенстве для всех и первенстве для
себя, готов сражаться за эту идею и подталкивал на бойню собственных
прихожан. Впрочем, в священниках он пробыл не долго... Таким людям больше
подходит роль солдата.
- Это сумасшедший, - ответил я из вежливости, хотя в известной мере
мне импонировали бунтари.
Кир Антисфен печально покачал головой.
- Такие люди подчас рушат империи.
- И это говорите вы, румиец, чья родина была предана южным варварам
империей Гизельгера?
- И это говорите вы, подданный его наследника? - отпарировал мой
ученый собеседник. - На самом деле мне дорога сама идея империи и ее
величия. Миллион блох не может стать одним верблюдом, легион легионов
голодранцев не делает великого государства.
"Величие империи не предполагает непременного счастья ее подданных".
Мне не хотелось огорчать доброго кира Антисфена и я уклонился от спора. Мы
поговорили еще немного, на этот раз тщательно избегая острых тем, и
разошлись на ночлег, сговорившись утром вместе ехать в Толоссу. У меня в
восставшем городе был, свой собственный интерес, о котором я благоразумно
умалчивал до поры до времени.
Перед самым нашим расставанием я заметил, как три силуэта прошмыгнули
через опустевший двор таверны. В одном из подозрительных типов можно было
опознать здоровяка-вышибалу, вторым оказался знакомый шулер-альвис, а