"Григорий Устинович Дольников. Летит стальная эскадрилья (про войну)" - читать интересную книгу автора

неведомое далеко от всех житейских проблем, каких-то там планов, всего
того, чем жил до встречи с аэродромом, и разве только легкая тревога еще
удерживала на земле, вкрадываясь в сердце сомнением: "А смогу ли я так?"
Однако настал час, и вот он, первый в жизни полет.
Много уже писали о тех ощущениях, об удивительном чувстве подъема, которые
испытываешь, покидая землю впервые. И все же передать такое словами
трудно. Надо прочувствовать.
И первый запуск мотора - чуточку торопливый, взволнованный: как бы что не
отказало, запустился бы поскорее... И первый взлет - радостный,
будоражащий: "Сам черт не брат!" И первые развороты, когда выписываешь их,
словно буквы в тетрадке с косой линеечкой, и первые воздушные ямы, о
которых так много говорили, которых ждали не без опаски: "Яма!.." А тебя -
даже весело! - только встряхнет: вместе с самолетом провалишься куда-то
вниз, и на мгновение ты в невесомости. Привязные ремни натянутся на
плечах, секунда, другая - и уже хлопнулся на сиденье, и уже летишь один в
бескрайнем небе...
Первые мои полеты по кругу, в зону на пилотаж, по маршруту оценивались с
похвалой. Анюта - так мы звали нашего инструктора между собой - была
старше нас всего лишь года на три, она только что окончила Херсонскую
школу подготовки пилотов-инструкторов и получила назначение в наш
осоавиахимовский аэроклуб. Летала Анюта уверенно, по-женски мягко и
аккуратно. Приветливая, спокойная, она никогда не отчитывала нас за ошибки
на залихватском аэродромном жаргоне: "Ну, дал ему прикурить! Ну, снял
стружку!" Напротив, учила искусству полета терпеливо, как-то деликатно,
словно боясь вспугнуть неповторимое очарование наших первых аэродромных
зорь.
- Вы сегодня выполнили полет полностью самостоятельно, - говорила она
после посадки каждому курсанту и на всякий случай добавляла: - Я только
чуточку за ручку держалась...
Мы радовались, не подозревая, что управляли машиной вдвоем. Где уж было
разобраться, кто там на взлете или посадке вовремя среагировал на рули
управления: подтянул, отклонил, добрал, придержал!.. И как знать отчего,
но при проверке на самостоятельный вылет многие из нашей группы с первого
захода разрешения не получили. Погорел и я.
- Землю не видишь, лапоть!.. - категорически, без тонких психологических
нюансов заявил командир звена Петров.
И вместе с другими неудачниками мне пришлось продолжить вывозную программу.
После дополнительных полетов результат оказался прежним. Снова осечка и
снова как приговор, но уже Анюте:
- Не видит, пень этакий, землю! Самостоятельно выпускать нельзя - аппарат
разломает. Проверишь направление взгляда. Посади на полуторку да смотри,
как зрачками-то ворочает.
Однако ни проверить, ни исправить ошибки учлета Дольникова при посадке
самолета инструктор Анна Чекунова не смогла. На следующие полеты я уже не
явился.
Бытует среди аэродромного люда такой, очевидно не слишком-то научный,
термин - пилотское самолюбие.
Это когда летчик не в силах смириться с допущенной ошибкой, с промахом,
когда с болью переживает чье-то преимущество, пусть хоть и в типовом,
очень и очень условном учебном бою. А если учесть, что пилоту еще нет и