"Юрий Домбровский. Новеллы о Шекспире" - читать интересную книгу автора

Уф! Боже мой, какое облегчение!
Ричард отошел к стене, прислонился и стоял так неподвижно целую минуту.
Он отдыхал от страха, от всех тревог и волнений. Потом он вынул платок, отер
лоб и улыбнулся. Давно он уже не чувствовал себя таким счастливым, как
сейчас, когда у него обманом увели самую лучшую из любовниц.
Как быстро и решительно вошел он в комнату! Какой ветер поднялся от
него, когда он хлопнул дверью! Даже пламя свечи заколебалось и чуть не
погасло. Как полный хозяин, как будто тысячу раз он был тут, подошел он к
стулу, - раз! Сбросил плащ. Раз! Отцепил шпагу и швырнул ее на постель. Раз!
Подошел, внимательно посмотрел на этот ужасный полог и рванул его так, что
он затрещал и порвался, и пинком отбросил в угол.
Они стояли друг перед другом, и он смотрел на нее. От волнения и
неожиданности у нее ком подступил к горлу и дыхание перехватило. И, как
всегда, прежде ослабли ноги.
- Ты?! - спросила она. И сама не заметила, как протянула ему обе руки.
Как он был прям, когда смотрел на нее! Какая беспощадность,
отточенность всех движений, невероятная ясность существования сквозили в
каждом его жесте. Та ясность, которой так не хватало ей в ее путаной, чадной
жизни. Во всей жизни ее, что состояла из мелких интриг, ухищрений, легчайших
взлетов и мелких падений. Теперь только она и поняла, как ей не хватало его,
с которым было так легко дышать и говорить обо всем.
И она пошла к нему.
Она пошла к нему, улыбаясь, протягивая руки и лепеча какую-то чепуху,
хотя он еще не улыбался и не говорил ей ни слова.
Пембрук, Бербедж, капитан какой-то, кто там еще? Господи, как они
далеки все сейчас от нее!
И тут он схватил и обнял ее. Грубо и больно, но как раз так, как ей
было надо. И руки его были нарочно жестки для нее, нарочно для нее грубы и
смелы. И она опять удивилась в эту последнюю секунду, теряя разум, а с ним и
понимание происходящего. Каким же он был всевидящим и умным! Как он отлично
понимал, что вот эти грубые и жесткие руки и нужны были ей сейчас больше
всего!
Они стояли посредине комнаты, смотрели друг на друга, свеча горела, а
дверь была открыта! Вдруг он так же молча оставил ее, пошел и запер дверь на
ключ. Потом подошел к свече и резко дунул. Она погасла, будто ее обрезали.
- Но мне ведь темно, Билл, - потягиваясь, сказала она только для того,
чтобы услышать его голос.
И прибавила, изнемогая, свое любимое словечко, которое откуда-то
приходило к ней всегда в таких случаях: - Сумасшедший, сумасшедший! Ах,
какой же сумасшедший!
Из темноты, не приближаясь к ней, он спросил:
- Во сколько к тебе должен прийти Ричард?
- Не знаю, - сказала она, даже в темноте привычно откидывая голову,
поднимая и до хруста заламывая руки. - Он совсем не придет.
Она знала, что он не верит ей, но понимала также и то, что много
говорить нельзя. Но ах, как легко дышалось с ним. Она чувствовала, как
огромная и пристальная ясность и беспощадность его существования заставляют
ее светлеть и смириться в его больших руках.
- Билл, - сказала она почти умоляюще, - милый ты мой!
Он понял, что ей надо, помолчал и наконец пришел на помощь.