"Юрий Домбровский. Новеллы о Шекспире" - читать интересную книгу автора

негодных стихов, мой ненаглядный.
Когда гости расходились, Шекспир шепнул Бербеджу: "Зайди ко мне". Он
пришел и застал Шекспира за столом. Увидев Ричарда, Шекспир отложил перо и
встал.
- Это ты научил мальчика?
Бербедж засмеялся:
- Да нет, он сам.
Шекспир покачал головой:
- Скверно.
- Почему?
Шекспир положил перо, встал, пошел, сел на край постели и закрыл глаза.
Лицо его было очень утомленным.
- Тебе что, нездоровится? - спросил Ричард.
Шекспир ногой об ногу сбросил туфли и лег.
- Нет, ничего, - сказал он.
- Так почему же скверно? - спросил Бербедж.
- А потому, - ответил Шекспир, - что пастор прав. Не мальчишке в
шестнадцать лет повторять такие стихи. Это приходит в голову только перед
самым концом. Когда человек начинает, как сказал один умный француз, учиться
умирать. Тогда он смотрит на свою жизнь с другого конца, переоценивает ее
заново, и оказывается, что и деньги, и земля, и семья, и все житейские
треволнения были только дурным сном. Он рассеивается, и вот ты умираешь.
- Все? - спросил Бербедж. - Когда-то ты не так говорил об искусстве.
Шекспир открыл глаза и улыбнулся.
- О каком? О нашем с тобой? Ну что ж, мы не зря сунули в руки нашему
Геркулесу земной шар и написали: "Весь мир актерствует". Так оно, кажется, и
есть, если поглядеть на жизнь поосновательней. ... Уж с неделю ему было
трудно дышать. Но доктор догадался: по его указанию жена и Мария устроили
что-то похожее на большое кресло из подушек, и с тех пор он не лежал, а
сидел. Думал, вспоминал, читал Сенеку (раньше он как-то прошел мимо него).
Он думал, что, может быть, было бы хорошо написать трагедию "Актею". Но
сейчас на это у него просто не хватит пороху. Ему была очень понятна эта
древняя Актея, героиня трагедии Сенеки, двоюродная сестра и жена Нерона.
Тиран и ее, конечно, убил, как и всех остальных своих жен, и она безропотно
приняла эту участь - кроткая, белокурая, печальная женщина. Одна из тех,
которые в жизни любят только однажды и гибнут как-то сами, когда любовь их
обманет. Он сам искал таких женщин, любил их, восхищался ими, а через месяц
сбегал от них, потому что ему становилось нестерпимо скучно. Сейчас он
вспоминал о них то с нежностью, то с грустью, то с хорошим чувством
сожаления и не замечал, как в комнате становилось все темней, приходила
Мария и зажигала две свечи три было плохой приметой. Утром он брился,
переодевался - сорочка на нем всегда была свежая - и разговаривал с внучкой,
вежливой розовой девочкой, очень похожей лицом и ухваткой на мать, и они
вместе рассматривали картинки (книга была огромная, в скользком белом
переплете, и внучка ее едва удерживала), принимал процедуры (банки, банки,
банки, - доктор Холл, кроме тинктур, инфузий и микстур, признавал еще только
их, к кровопусканию же, как и ко всему хирургическому, относился
отрицательно). Затем завтракал, затем обедал и напоследок ужинал. Правда,
ужинал он редко, зато выпивал за сутки почти пинту кваса на меду; просил
холодной воды из колодца, но ему ее приносили редко, только во время отъезда