"Юрий Домбровский. Новеллы о Шекспире" - читать интересную книгу автора

- Да, всемилостивое, всемилостивое, - покачал головой Шекспир. - Что
оно всемилостивое - с этим уж никак не поспоришь. Но что же с ним все-таки
делать?
- Отдай доктору, - сказал Бербедж.
- Да? И ты думаешь, оно его обрадует? - спросил Шекспир и усмехнулся. -
Виллиам, - обратился он к племяннику, - ты слышал о том, что твой дядя
беседовал с королем? Ну и что тебе говорили об этом? О чем шла у них беседа?
Виллиам Харт, плотный, румяный парень лет шестнадцати, еще сохранивший
мальчишескую припухлость губ и багровый румянец, стоял возле ящика и не
отрываясь смотрел на дядю. Когда Шекспир окликнул его, он замешкался, хотел,
кажется, что-то сказать, но взглянул на Гроу и осекся.
- Ну, это же все знают, Виль, - мягко остерег от чего-то больного
Бербедж, - не надо, а?
Но Шекспир как будто и не слышал.
- Ты, конечно, не раз слыхал, что Шекспиры пользуются особым
покровительством короны, что его величество оказал всему семейству
величайшую честь, милостиво беседуя на глазах всего двора с его старейшим
членом в течение часа. Так?
- Но правда, Виллиам... - снова начал Бербедж, подходя.
Больной посмотрел на него и продолжал:
- Так об этом написали бы в придворной хронике. Кроме того, Виллиам,
тебе, верно, говорили, что у твоего дяди хранится в бумагах всемилостивейший
королевский рескрипт, а в нем... ну, впрочем, что в нем, этого никто не
знает. Говорят всякое, а дядя скуп и скрытен, как старый жид, умирает, а
делиться тайной все равно не хочет. Думает все с собой, забрать. Так вот,
дорогой, это письмо! Оно лежит тут, - Шекспир похлопал по папке, - и на тот
свет я его, верно, не захвачу, здесь оставлю. Только, дорогой мой, это не
королевское письмо, а всего-навсего записка графа Пембрука с предписанием
явиться в назначенный день и час. Это было через неделю после того, как мы
сыграли перед их величествами "Макбета". В точно назначенное время я явился.
Король принял меня... ты слушай, слушай, Ричард, ты ведь этого ничего не
знаешь.
Больной все больше и больше приподнимался с подушек, которыми он был
обложен. Глаза его горели сухо и недобро. Он, кажется, начал задыхаться,
потому что провел ладонью по груди, и Гроу заметил, что пальцы дрожат.
Заметил это и Бербедж. Он подошел к креслу и решительно сказал:
- Довольно, Виллиам, иди ложись! Вон на тебе уже лица нет. В рукописях
я теперь сам разберусь.
- Так вот, его величеству понравилась пьеса, продолжал больной, и
что-то странное дрожало в его голосе. - Он только что вернулся с прогулки и
был в отличном настроении. "Это политическая пьеса, сказал король, -
англичане не привыкли к таким. Она очень своевременна. Английский народ мало
думает о природе и происхождении королевской власти. Он все надеется на
парламент. Но что такое парламент без короля?! Вот в Голландии, Швейцарии и
Граубунде нет монарха и поэтому там не парламент, а совет и собрание. Эти
неразумные должны цепляться за королевскую власть, как за свое спасение!"
Это король уж, разумеется, не мне сказал, а графу Пембруку. Тот стоял рядом
и слушал. И, как человек находчивый, сразу же подхватил: "Я бы хотел, чтобы
эти неразумные слышали ваши слова, государь. Они совершенно не понимают
этого". Тогда король сказал: "Так я их просто повешу, вот и все!" Потом