"Юрий Домбровский. Новеллы о Шекспире" - читать интересную книгу автора

повернулся к графу. "Я монарх, милорд, сказал он, - монарх, а "монос" - это
значит один и един. А единое - совершенство всех вещей. Един только Бог на
небе да король на земле. А парламент - это множественность, то есть чернь.
Вот ведь как все просто, а на этом стоит все". Потом опять повернулся ко
мне. "Я не хотел бы, сэр, - сказал он, чтобы вы когда бы то ни было касались
того, что связано с таинственной областью авторитета Единого. Это
недопустимо для подданного и смертный грех для христианина. В "Макбете" вы,
правда, подошли к этой черте, но не перешли ее. Я ценю это. Вы исправно
ходите в церковь, сэр?" Я ответил, что каждую субботу. "Я так и думал, -
ответил король, - потому что атеист не может быть хорошим писателем". Я
сказал: "Спасибо, ваше величество". - "Да, да, - сказал король, - я это
сразу понял, как только увидел ваших ведьм. В ведьм истинному христианину
необходимо верить так же твердо, как церковь верит в князя тьмы - дьявола.
Однако вы допускаете ряд ошибок". Тут король замолк, а я нижайше осмелился
спросить: "Каких же именно, ваше величество?" - "У шотландских ведьм, -
ответил король, - нет бород, это вы их спутали с немецкими. И поют они у вас
не то. Как достоверно выяснено на больших процессах, ведьмы в этих случаях
читают "Отче наш" навыворот; ну и еще вы допустили ряд подобных же ляпсусов,
- их надо выправить, чтоб не вызвать осуждение сведущих людей. Мой
библиотекарь подыщет вам соответствующую литературу. Я тоже много лет
занимаюсь этими вопросами и если увижу в ваших дальнейших произведениях
какое-нибудь отклонение от истины, то всегда приму меры, чтоб поправить их".
Я, конечно, поблагодарил его величество за указания, а умный граф Пембрук
воздел руки и сказал: "О, счастливая Британия, со времен Марка Аврелиуса
свет еще не видел такого короля-мыслителя!" На это его величество рассмеялся
и сказал: "По существу, вы, вероятно, правы, сэр, но, например, лечить
наложением рук золотуху Аврелиус был не в состоянии. Ибо был язычником и
гонителем. Христианнейшие короли могут все. Сэр Виллиам очень удачно отметил
это в своей хронике, и я благодарен ему за это". Тут он дал мне поцеловать
руку и милостиво отпустил. Теперь ты понял, Виллиам, какую великую милость
оказал король твоему дяде?! - Он посмотрел на Харта и подмигнул ему. -
Ладно, позови доктора Холла, я отдам ему это письмо.
- Подожди, Виллиам, - сказал Бербедж, - дай мне сначала уехать с этими
бумагами.
Рукописи Бербедж благополучно увез с собой. Перед этим он поднялся к
хозяйке и пробыл наверху так долго, что Гроу, оставшийся с рукописями в
гостиной, успел задремать. Проснулся он от голосов и яркого света. Перед
столом собрались Бербедж, доктор Холл, достопочтенный Кросс и две женщины
одна старуха, другая помоложе, неопределенных лет. Гроу вскочил.
- Сидите, сидите! - милостиво остановил его Холл и повернулся к
старухе: - Миссис Анна, вот это тот самый мой помощник, о котором я вам
говорил.
Старуха слегка повела головой и что-то произнесла. Была она высокая,
плечистая, с энергичным, почти мужским лицом и желтым румянцем - так желты и
румяны бывают лежалые зимние яблоки.
- Миссис Анна говорит, - перевел доктор ее бормотание: - я очень рада,
что в моем доме будет жить такой достойный юноша. - Он поставил канделябр на
стол и спросил Бербеджа: - Так вот это все?
- Все, - ответил Бербедж. - Заемные письма и фамильные бумаги мистер
Виллиам отдаст вам лично.