"Юрий Домбровский. Новеллы о Шекспире" - читать интересную книгу автора

вы не вешайте голову. Мы еще поживем, еще посмотрим хронику нашего друга! Мы
еще многое посмотрим!"Гамлет, отомсти!" вдруг прокричал он голосом тонким и
протяжным, и губы у него жалко дрогнули, а глаза по-прежнему смеялись. -
"Отомсти за меня, мой Гамлет!" Как жалко, - обратился он к Шекспиру, - что
завтра в вашем "Ричарде II" не будет таких слов.
- А они были бы нужны? - вдруг очень прямо спросил Шекспир.
- Очень нужны. Ах, как они были бы нужны мне завтра!
Ретленд нахмурился - его друг болтал, как пьяный. Он никогда не мог
понять близость Эссекса к актерам, зачем граф так любит проводить с ними
столько времени? Что ему от них нужно? Разве компания ему эта голоштанная
команда? Конечно, что говорить, театр - вещь отличная. Он сам мог неделями
не вылезать из него. Только менялись бы почаще постановки. Но одно дело
актер на сцене, когда он наденет королевские одежды и копирует великого
монарха, а другое дело, когда он пришел к тебе, как к равному, да и
развалился нахал нахалом в кресле. Что ему нужно? За подачкой пришел? Так
дай ему, и пусть он уходит. Да еще добро, актер бы был порядочный, а то
актер-то такой, что хорошего слова не стоит. Вот верно говорит Эссекс:
"Гамлет, отомсти!" Дальше-то этого ему и не пойти. Играет тень старого
Гамлета в чужой трагедии, а своего "Гамлета" напишет и все равно дальше тени
не пойдет. Вот какой он актер! А к тому же выжига и плут первой степени.
Деньги дает в рост под проценты, скупает и продает солод, земельными
участками торгует, дома закладывает. На все руки мастер, этот актер, только
вот жаль - играть порядочно не умеет. Слуги да призраки - и все его роли.
Дворянство ему достали, так теперь он и рад стараться, лезет в дом и руку
сует: "сэр Шекспир". Он угрюмо посмотрел на Эссекса. Тот сразу же понял его
взгляд.
- Я сейчас сойду вниз! - сказал он мирно. - Только поговорю с сэром
Виллиамом о завтрашнем представлении.
Ретленд повернулся, пожал плечами и вышел из комнаты. Эссекс подождал,
пока занавес на двери перестал колыхаться, и подошел к Шекспиру.
- Вот, мистер Виллиам, какое дело-то, - сказал он. - Приходится
обращаться к вам... Опасное это дело для вас, но... что же возьмешь с
актера! Пьеса ведь разрешена. - Он вдруг горько усмехнулся. - Да, дорогой,
завоеватель Кадикса, усмиритель Ирландии - и обращается к черни! Ну и что же
ладно! Я довольно жил и всего навидался. Да! И хорошее, и плохое! Все, все
видел, - он говорил теперь медленно, вдумываясь в каждое слово. - Я солдат,
милый Виллиам, а английские солдаты что-то сейчас не любят умирать в
постели. Даже и в королевской!
Он поднял голову, посмотрел на Шекспира и вдруг по одному тому, как
граф медленно и сонно опускает и поднимает веки. Шекспир понял, как страшно
устал этот человек, как ему все надоело, все раздражает и хочется только
одного, чтобы, наконец, все кончилось и он спокойно мог лечь и выспаться.
- Пусть, пусть, - сказал вдруг Эссекс громко и запальчиво, но так,
словно говорил сам с собой. - Я прожил довольно, чтобы узнать, что на свете
нет ни плохого, ни хорошего. Все тень от тени, игра случая. Меняется только
мое отношение! Люблю я женщину она хороша, надоела мне - она уродка. Вот и
шестидесятилетняя ведьма тоже мне казалась красавицей, и даже вы ведь для
нее мне стихотворение писали.
Он заглянул в глаза Шекспира.
- "Да, нет ни зла, ни блага, все хорошо, когда оно приходит вовремя" -