"Юрий Домбровский. Царевна-лебедь" - читать интересную книгу автора

ночи по нескольку раз подходила ко мне, стояла, смотрела, вслушивалась и
сокрушенно говорила:
- Вот еще беда этот пруд! Опять перегрелся на солнце. Ведь так и до
солнечного удара недалеко!
А говорить с ней мне пришлось только однажды. Мы встретились у пруда, я
только что снял с крапивы большую перламутровую бабочку с вырезными
крылышками (такой у меня еще не было) и нес ее на ладони. А она шла со
старухой с озера и остановила меня:
- Ой, откуда у вас такая прелесть?
Я жгуче почувствовал себя каждым сантиметром: босыми ногами в
мальчишеских цыпках, люстриновыми штанишками в грязи и заплатах, стриженной
ежиком головой; на ней же царственно сияло все - грушевидные серьги, кольца,
часы-браслетка - все из белого металла, платье почти такого цвета и выреза,
как эта бабочка.
- Она уже не дышит, - сказала она. - Смотрите, тетя, какая красавица!
- Там их, на крапиве! - ответила старуха.
- Зачем она вам? - спросила моя любовь. Я ответил, что для коллекции.
- А-а... - Она взяла мою грязную ладонь и стала на нее часто и жарко
дышать, и тут случилось чудо. Мертвая бабочка вдруг раскрылась и поползла
боком.
- Смотрите! - крикнула она. - Ожила! Слушайте, давайте ее отпустим!
Я кивнул головой, она осторожно сняла бабочку с моей ладони и посадила
на лист лопуха.
- Живи, маленькая! - сказала она нежно. - А марки вы собираете?
Чтоб не огорчить ее, я кивнул головой.
- О! - обрадовалась она. - Так я вам дам замечательную марку, вроде
этой бабочки. Вчера нашла ее в Джеке Лондоне. Это Виктор, наверное, забыл, -
повернулась она к старухе.
- Опять не забыть бы опустить ему в городе конверт, - равнодушно
ответила старуха.
- Я пришлю ее вам сегодня же с Александром Алексеевичем, или знаете
что? - Она улыбнулась. - Приходите ко мне сегодня вечером.
Я покраснел, потупился, молчал.
- Стихи мне свои, кстати, прочтете! Ну зачем ей было говорить про мои
стихи? Как она не понимает, что испортила все.
- Не пишу я их, - буркнул я.
- Да? - сразу согласилась она. - Ну тогда просто приходите, так, в
гости. Придете? Я кивнул головой.
- Так до свидания, - сказала она ласково. - Буду ждать.
Я не пошел к ней. Через три дня дядя принес и положил мне на стол
желтую треуголку Мыса Доброй Надежды.
- Кавалер, - фыркнул он и засмеялся.

Два слова о дяде: ему не так давно стукнуло 30. Он был высок, развязен,
красив, чисто брился и то отпускал, то снимал бакенбарды, то носил, то
снимал сверкающую кожаную куртку. На своем веку был он и
вольноопределяющимся, и прапором, и комиссаром полка, и археологом, и
агрономом, и судьей, а в конце концов стал главным лесничим. Тогда ему дали
эту куртку, болотные сапоги с ремешками и новый браунинг. Вот со всем этим
он и покорил мою любовь. Почти каждый вечер мы видели, как они проходили по